Филип Янси - Что удивительного в благодати?

Один мой знакомый пастор готовил проповедь на стих из Матфея 7:22–23, в котором Иисус с неожиданной суровостью заявляет: «Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».

Выражение «Я никогда не знал вас» так и бросилось ему в глаза. Ведь Иисус не говорит: «Вы не знали Меня» или «Вы не знали Отца». Моего знакомого поразила мысль, заложенная в этих словах: главная, едва ли не единственная наша задача в жизни — раскрыться перед Богом. Для этого недостаточно добрых дел («Не от Твоего ли имени мы пророчествовали?»). Наши отношения с Богом строятся на полной и окончательной откровенности. Маски спадут с лица.

«Мы не найдем Его, пока не поймем, как Он нам нужен», — писал Томас Мертон. Человеку, воспитанному в религиозной строгости, нелегко дается такое понимание. Церковь моего детства склонялась к перфекционизму. Это всех нас ввергало в соблазн Анании и Сапфиры — казаться более духовными, чем мы есть на самом деле. По воскресеньям дочиста отмытые дети и родители с улыбками на лицах входили в двери храма, а потом мы узнавали, что всю неделю они ссорятся и обижают друг друга.

В детстве вместе с праздничным костюмом я надевал по воскресеньям самое лучшее свое поведение — маску для Бога и для других членов церкви. Мне и в голову не приходило, что как раз в храме и нужно быть искренним. Теперь, когда я пытаюсь глядеть на мир сквозь очки благодати, я понимаю: наши недостатки — необходимое условие благодати. Только в трещины проникает свет.

Гордыня до сих подзуживает меня «выставляться», совершенствоваться снаружи. «Легко признать, но почти невозможно надолго усвоить мысль, что мы — зеркала, чья яркость, когда мы сияем, целиком и полностью заимствована у лучей освещающего нас солнца, — пишет Клайв Льюис. — Неужели же мы не имеем хоть капельки — хоть малости — собственного света? Неужели мы до такой степени тварны?» И Льюис продолжает свою мысль: «Благодать — это полное, детское, блаженное удовлетворение главной нужды. Это радость полного доверия и зависимости. Мы становимся «радостными нищими»».

Мы — тварные создания, мы — радостные нищие, воздаем Богу хвалу своей зависимостью. Наши изъяны, наши раны — те щели, сквозь которые просочится благодать. В этом наше земное предназначение — быть несовершенными, незавершенными, слабыми и смертными. И лишь приняв такую судьбу, мы сможем пренебречь силой притяжения и обрести благодать. Только так мы приближаемся к Богу.

Как ни странно, Бог ближе к грешникам, чем к «праведникам». Я имею в виду людей, известных своей набожностью, а не подлинных святых, всегда помнящих о своей греховности. Один духовный наставник объяснял это так: «Бог держит каждого из нас на веревке, свисающей с небес Своим грехом человек перерезает веревку, а Бог соединяет ее вновь, завязывая узел, и тем самым подтягивает грешника поближе к Себе. Вновь и вновь наши грехи перерезают веревку, и с каждым узлом Бог подтягивает нас все ближе к Себе».

С тех пор, как изменились мои представления о себе, я стал по–новому воспринимать церковь: это община людей, возжаждавших благодати. Мы объединились в своей слабости, как ищущие исцеления алкоголики. Сила тяготения соблазняет нас мыслью, что мы справимся сами. Благодать исправляет заблуждение.

И вновь мне приходят на ум слова проститутки, с которых началась эта книга: «Церковь! С какой стати я туда пойду? Мне и так плохо, а они будут тыкать меня лицом в грязь». Церковь должна служить пристанищем для людей, которым «и так плохо» — с богословской точки зрения. Именно такое состояние — наш пропуск в общину. Бог ждет смиренных (то есть — сокрушенных духом) и в них вершит Свой труд. Всякое превосходство, всякий соблазн превосходства — сила тяготения, а не благодать.

При чтении Нового Завета мы дивимся той легкости, с какой Иисус общался с грешниками и отщепенцами. После опыта отношений с «грешниками» и самонадеянными «святыми» я начал догадываться, в чем суть: с грешниками Иисусу общаться было приятнее. Они были честны и не претендовали на праведность, а потому с ними можно было иметь дело. Напротив, «святые» превозносились, осуждали Иисуса и старались заманить Его в ловушку. В итоге именно они, а не грешники, сговорились казнить Его.

Перечтем рассказ об ужине в доме фарисея Симона, на который был зван Иисус. Женщина, немногим отличавшаяся от той проститутки из Чикаго, пробралась в дом, вылила на ноги Иисус елей и отерла Ему стопы своими волосами — достаточно провокационное поведение. Симон был в ярости: как она посмела переступить порог Его дома?! И вот что отвечает Иисус:

И обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, а ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит (Луки 7:44–47).

Почему церковь часто следует духу фарисея Симона, а не этой прощенной женщины? Почему я часто уподобляюсь Симону?

В книге, опубликованной сто лет тому назад — «Осуждение Ферона Вера», — я нашел памятный образ церкви. Такой, какой она и должна быть. Скептически настроенный врач, обращаясь к пастору–фундаменталисту и к католическому священнику, заявляет: «Позвольте мне сказать — ибо я высказываю свои замечания извне, как сторонний наблюдатель, — что мне казалось бы логичным, если б церковь была открыта тем, кто испытывает в ней нужду, а не тем, кто вполне уверен в себе и сам рвется помогать церкви». Далее этот атеист рисует идеал церкви, где благодать текла бы рекой. «Кто–то ходит в церковь каждый день, кто–то — раз в году, а некоторые ни разу не заглянут после крещения, пока их не принесут отпевать. Но каждый пользуется здесь равными правами — и взломщик–рецидивист, и безупречный праведник. Единственное требование — не предъявлять ложных претензий…»

Этот образ благодати, изливающейся рекой, кольнул меня в самое сердце. Особенно после того как я посетил собрание Анонимных Алкоголиков в подвале нашей чикагской церкви. Церкви не очень–то охотно позволяют проводить на своей территории подобные собрания. И на то есть разумная причина: в борьбе с демонами алкоголя и наркотиков члены этого общества привлекают на свою сторону меньших демонов табака и кофе. А кому хочется оттирать пятна со столов и с пола и проветривать пропитанное дымом помещение? Однако церковь, в которую я хожу, решилась тем не менее распахнуть двери перед АА.