Григорий Дьяченко - Тайная жизнь души. Бессознательное.

По словам Гольмса, за галереей этой с незапамятных времен сохраняется легенда, что она посещается королевой. («Нов. Bp.», сн. «Ребус». 1897 г., № II.)

Доктор Стефенсон живший в Лондоне (улица Беккер, № 17), рассказывает историю о явившемся ему призраке конгрегационистского пастора Оллэна.

«Всего за несколько дней до вышеупомянутого случая, – говорит доктор Стефенсон, – пастор Оллэн был у нас в гостях и, покуривая свою обычную коротенькую трубочку, просидел у нас весь вечер.

Через два дня после своего визита к нам он захворал, и я отправился навестить его. Убедившись, что нет никакой опасности, я просидел у него с полчаса, а потом спокойно отправился домой.

В ту же ночь произошло необычайное явление, которое и составляет предмет моего рассказа. Я проснулся рано утром и вдруг вижу: в ногах моей кровати стоит пастор Оллэн в шляпе, надвинутой на самые глаза. Я тотчас же разбудил жену и говорю ей:

– Смотри-ка, пастор Оллэн! Что это значит?

Я видел его так ясно, что ни на одну секунду не счел его за привидение.

– Да что ты. Бог с тобой! – возразила жена. – Где ты его видишь? Наверное, он тебе приснился!

– Господи, да вот он стоит, в ногах кровати! Неужели ты его не видишь?

– Нет, ־ ответила мне жена.

– Ну, значит, пастор Оллэн умер. В этом ты можешь быть уверена.

– Скажите Джулии… – слабо проговорил призрак и исчез, не договорив своей фразы.

Джулия – имя старшей дочери пастора. Страннее всего в этом явлении было то обстоятельство, что позади фигуры пастора виден был все время большой шкаф-библиотека, набитый книгами, который исчез одновременно с самим призраком.

Я записал час и минуту явления призрака.

Тотчас же после первого завтрака жена моя не вытерпела и, браня саму себя «за глупое суеверие и любопытство», отправилась к пастору Оллэну. Подходя к дому, она увидела, что все ставни закрыты, а навстречу ей выбежала плачущая служанка и сказала, что пастор Оллэн скончался рано утром, и при этом назвала то самое время, когда призрак покойного явился мне, стоя в ногах моей кровати. («Ребус». 1892 г., № 40.)

«30-го сентября 1891 года, – пишет г-ну Стэду священник маленького прихода N в окрестностях Лондона, – меня пригласил к себе один из моих прихожан, лежавший на смертном одре. Он уже несколько лет страдал грудной болезнью. Я исповедал его и, посидев у него некоторое время, ушел, обещав причастить его на следующее утро.

До моего дома было мили две расстояния, и я прошел их совершенно незаметно. Когда я вернулся домой, сумерки еще не наступили; велев служанке приготовить мне чай, я сел читать газету. Не успел я развернуть ее, как вдруг совершилось нечто удивительное: стена, против которой я сидел, как будто исчезла, и я совершенно отчетливо и ясно увидел бедняка Джона – того самого больного, которого я только что исповедал, – лежавшего на своей убогой постели. Джон вдруг сел в постели и устремил на меня пристальный, молящий взгляд. Я видел его так же ясно, как газету, которую только что держал перед собой. Я был изумлен и поражен до крайности, но не испугался нисколько. Я сидел и смотрел на видение, по крайней мере, пять секунд; потом оно стало постепенно исчезать, как будто таять в воздухе, и, наконец, передо мной снова появилась стена, а видение пропало совершенно.

На следующее утро, когда я вошел в церковь для совершения богослужения, ко мне бросилась жена Джона и с громким плачем воскликнула:

– О, отец мой! Сердце мое разбито, разбито! О, отец мой! Джон умер! Умер так неожиданно! Через полчаса после вашего ухода он сел на постели и говорит мне:

– Молли, отец ушел?

– Господи, Джон, да ведь ты же сам простился с ним!

– Да, да! Но мне так худо! Ах, как я хочу его видеть! Я умираю! Пусть он отслужит по мне мессу. Не забудь, Молли, скажи это отцу…

И, с вашим именем на устах, он откинулся назад и умер.

Джон умер от разрыва сердца.

Прошу верить моему рассказу, – прибавляет почтенный пастор, – даю вам мое слово, что я написал одну только чистую правду; и что, в качестве служителя церкви, я никогда не позволил бы себе забыться до такой степени, чтобы распространять ложные сведения». («Ребус». 1892 г., № 45.)

«У меня есть знакомая ирландца, – пишет В. Стэд, – бывшая замужем за одним видным почтовым чиновником в Дублине.

Овдовев, она через некоторое время снова вступила в брак, оказавшийся крайне неудачным. Второй муж ее, инженер, был необыкновенно талантливый человек, отличавшийся блестящим умом. К несчастью, честность не находилась в числе его блестящих качеств. В один далеко не прекрасный для нее день моя приятельница узнает, что ее муж уже женат и, – мало того, – что первая жена его жива и здорова. Моя приятельница – женщина с сильным характером. Узнав роковую для нее весть, она тотчас же оставила мужа и уехала в Лондон.

Ирвинг Ф., ее муж, узнав только через два года, что она живет в Лондоне, бросил свою семью, с которой он находился в Италии, и приехал к своей второй, страстно любимой жене. Сцены, происходившие в это время между ними, были крайне тяжелы и даже грозили окончиться трагически. К счастью, обманутая им женщина, хотя тоже безумно любила его, но обладала настолько твердым характером, что, несмотря на целый ряд бурных сцен, наотрез отказалась сойтись с ним снова. Отвергнутый снова уехал в Италию, осыпая ее горькими упреками.

Несколько месяцев спустя после его отъезда моя приятельница пришла ко мне и сказала, что она боится, что с ее «мужем» случилось что-нибудь дурное, потому что накануне вечером его голос громко позвал ее из-за окна, а ночью она ясно видела его самого у себя в комнате. Бедная женщина была сильно опечалена этим событием. Я посмеялся над ее впечатлительностью и приписал все это галлюцинации, вызванной пережитыми бурными сценами при расставании с любимым человеком. Но не прошло и недели, как она получила из Италии письмо, извещавшее ее, что Ирвинг Ф. скончался скоропостижно в такой-то день и час.

Потом я узнал, что несчастный человек был в страшном отчаянии от разлуки со второй женой и все время по возвращении из Лондона в Италию пил мертвую. В пьяном же виде он вышел как-то из дому и был найден мертвым в тот самый вечер, когда его голос звал из-за окна любимую жену. Никто не знает, умер ли он естественной смертью, или же лишил себя жизни сам.

На днях я написал леди Д. Ф., прося ее письменно изложить мне, насколько она может подробнее, все, что она видела и слышала во время этого оригинального события.

Вот письмо леди Д. Ф.

«В конце лета 1886 года, – так начинает свое письмо леди Джорджина Ф.,־ мы с Ирвингом находились в Италии, на берегу Неаполитанского залива. Жили мы в гостинице «Вашингтон», в комнате № 46.