Юрий Харчук - Озарение: история Пробужденного

– Конечно, конечно, – сказал я.

Проверяя документы, инспектор посмотрел на меня оценивающим взглядом и, решив, что я в нетрезвом состоянии, предложил тест на алкоголь.

Я с готовностью опорожнил свои легкие над нехитрым тестом и передал его инспектору. Он осветил его зачем-то фонариком, хотя света фар и придорожного фонаря было достаточно.

– Можно ехать? – спросил я и, счастливый и любящий весь мир, поехал дальше, оставив на обочине недоумевающего гаишника.

Через полчаса я уже был дома. Поставил машину в гараж и вошел в дом.

Сын, конечно же, уже спал, а свет в комнате жены еще горел. Я хотел тихонько пройти мимо и подняться в свой кабинет. Но не тут-то было. Она меня ждала. Открыв дверь, спросила:

– Ну, как встреча? – в ее голосе чувствовался упрек.

– Ты, что Ники, – так я ласково ее называю, – подозреваешь меня в чем-то?

– Нет, не подозреваю, – прямо ответила она. – Но я ведь беспокоюсь: где ты, как ты? – И подошла ко мне. – От тебя пахнет степью и дымом.

«Ох эти женщины, от них ничего не спрятать, не скрыть, и чувство обоняния у них тоже работает “будь здоров”, потому лучше быть откровенным», – подумал я, а вслух произнес:

– Ты права, как всегда. Эта встреча была именно в степи, естественно, костер и все такое...

– И от тебя не пахнет спиртным, – добавила она.

– Мы пили восточный чай, дорогая, и потом – ты же знаешь: я не любитель спиртного.

Она меня обняла и мы без слов пошли в мою комнату.

– Ты, наверное, устал, – жена сменила тему разговора, – давай я уложу тебя в постель и сделаю восточный массаж, как ты любишь.

Она помогла мне раздеться, и я с удовольствием растянулся на софе, погружаясь приятное в состояние расслабленности. Она присела у края софы и положила голову мне на грудь.

– Я вот все думаю...

– Да, – отозвался я.

– Мы с тобой знакомы восемь лет, но я ровным счетом о тебе ничего не знаю. Ты иногда бываешь не то чтобы странным, но даже чужим, вроде как не от мира сего, и почему твои странные гости в странной одежде называют тебя Махатма Ю? Я не знаю, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь. Никогда не просишь меня ни о какой помощи, а мне хочется всегда быть с тобой, быть тебе полезной, заботиться о тебе, разделять с тобой радости и горести.

– Разве у нас не так? Что ты накрутила себе? Мы именно так с тобой и живем. Разве нет?

– И мы с тобой на одном пути... – продолжила она моей поговоркой.

– И с нами наш маленький сын.

– Правда?

– Правда.

Она прижалась ко мне, как маленький ребенок, будто ища убежища и защиты. А я гладил ее вьющиеся длинные волосы.

Воспользовавшись ее лирическим настроением, решил поговорить с ней о том, чтобы отправить в будущем нашего сынишку на обучение в Индию.

– Он у нас хороший ребенок. Ты ведь хочешь, что бы он был лучшим из лучших. Таким же красивым, как ты, и таким же умным, как я.

Она ничего не ответила по поводу Индии, но вспомнила один интересный случай.

– Однажды я застала его в твоем кабинете сидящим в позе лотоса перед зажженной свечой с закрытыми глазами. Представляешь, весь в тебя, – засмеялась она.

– Значит, ты согласна? – спросил я.

– Это ты о чем?

– Направить его на обучение в Индию.

– Ты что, с ума сошел? Он же еще совсем маленький.

– В том-то и дело, что именно в таком возрасте они и схватывают все на лету и запоминают на всю жизнь. Здесь, в России, того, что он получит в Индии, ему никто не даст.

– А ты?

– Ты же видишь, сколько у меня дел. Я постоянно в разъездах. И ты, взяв в свои руки управление холдинга, отдаешь все свое время работе.

– Может, стоит нанять домашних учителей для него?

– Дорогая, разве могут наши учебные заведения или домашние учителя дать ему нужное воспитание на должном уровне? Здесь совсем не та обстановка, не та среда и не то окружение.

– Этого я и боюсь. Как подумаю, что наш малыш у этих «дикарей»...

Я не сдержался и рассмеялся.

– Ни произноси таких слов вслух! Слышали бы эти дикари о себе такие слова! Они не только умеют слышать вслух произнесенные слова, но и читают мысли на расстоянии, которые никогда не пропадают и не исчезают, имей это в виду.

– Ты меня пугаешь?

– Я не пугаю, а поправляю твои ошибки.

Она притихла, видимо, размышляя над моими словами.

Странно было видеть ее, такую строгую, принципиальную у себя на работе – эту «железную леди», главу холдинга, – такой ласковой, нежной, беззащитной, стоящей на коленках у софы перед любимым мужчиной. Я осторожно коснулся пальцами ее волос, погладил их, притягивая жену к себе поближе.

Жизнь идет своим чередом. Мы стареем, наши дети взрослеют. Наш сын уже заканчивал школу, нужно было думать о его будущем. И как-то вечером, оставшись наедине с женой, я вновь возобновил наш давний разговор.

– Ну что, ты решила? – спросил я ее.

– Насчёт чего?

– Насчёт сына.

– А что решать? Мальчик с отличием заканчивает школу, пусть съездит куда-нибудь отдохнуть... в Америку, например, но только не в Индию. Я передумала. Пусть мальчик увидит цивилизацию, а не какие-то джунгли и непонятных людей, – в голосе у нее слышались уверенность и бесповоротность решения. – А когда он вернется, разве у нас с тобой не найдется достойного места для нашего малыша.

– Он уже давно не малыш, Ники. И потом, почему ты так уверена, что он выберет себе деловую деятельность? Насколько я знаю, у него нет к этому наклонностей.

– А к чему у него наклонности?

– Ну опять ты затеваешь спор. Так и быть, пусть он поедет в Америку, только не говори потом, что я тебя не отговаривал от этой затеи.

Время шло. Сын улетел на каникулы в Америку. Я, как обычно, пребывал в разъездах. Жена пропадала у себя на работе. Видимо, потому, что я постоянно занят, время для меня летит очень быстро.

Я зашел в свой кабинет и увидел на столе телеграмму от нашего сына: «Рейс 640, двадцатого числа, в 14:00, буду в аэропорту Ростова-на-Дону».

На следующий день мы с женой поехали встречать нашего сынишку. Погода была прекрасная, самолет приземлился вовремя. Мы стояли в зале ожидания и наблюдали за пассажирами, прилетевшими из Америки. Нашего сына не было. Мы с Никой решили, что напутали что-то в телеграмме.

– О, моя старушка! Моя мамзель, как я рад тебя видеть! Скорей обними своего сынулю.

Перед нами стоял с распростертыми объятиями молодой человек, в котором мы с трудом узнали своего сына. Одет он был в полосатые брюки и майку экстравагантного и кричащего цвета. Его волосы торчали в разные стороны, а на глазах темные очки, какие сейчас носят молодые повесы и днем, и ночью (непонятно, зачем), дополняли портрет нашего чада.

Ники настолько оторопела, что не могла сдвинуться с места. Сын принял состояние матери за большую радость, отвечая ей широкой и радостной улыбкой. Он обнял ее и звонко чмокнул в щеку, затем деловым тоном спросил меня: