Григорий Кваша - Структурный гороскоп

Сам Мехмед II знал о братоубийстве не понаслышке. Рожденный от рабыни, Мехмед II первым делом по приходе к власти избавился от младшего брата, ещё грудного младенца, к тому же рожденного законной женой Мурада II. Дитя в ванной утопил визир Али. "Чтобы стереть следы этого совершенно ненужного злодейства, которое произвело на всех потрясающее действие, Мехмед велел убить и палача Али, а мать умерщвленного ребенка, сербскую княжну, насильно сделал женой раба" (А.Чемерзин).

В остальном Мехмед II совершил карьеру любого второфазного тирана, начинающего с достаточно светлых идей, но постепенно погружающегося во все более непроницаемый мрак. "Отличавшийся в молодости жизнерадостностью и общительностью, с годами Мехмед II превратился в скрытного и подозрительного человека, постоянно опасавшегося за свой престол и свою жизнь" (А.Новиков).

Может быть, они действительно правы в своей маниакальной подозрительности, все эти Сталины, Генрихи восьмые, Мехмеды вторые... В первой фазе успехи ещё так скромны, а сами султаны (цари, генсеки) так милы и приятны, что никому и в голову не придет на них покушаться, ну а во второй фазе "чем больше успехов, тем острее классовая борьба". Вот и Арон Новичев пишет о том же: "Опасность извне увеличивалась по мере роста турецкой угрозы. Неоднократно, например, пытались отравить Мехмеда II венецианцы. Была введена тайная охрана султана. Были приняты все меры, дабы он не стал жертвой отравления. Вооруженным лицам было запрещено приближаться к султану".

Султан султаном, однако бал во второй фазе должен править народ, простонародье, низы, чернь. При этом именно вторая фаза должна возбуждать любовь черни к выходцам из простонародья без национальных различий ("пролетариев всех стран"). И в этом смысле именно Османский цикл является хрестоматийным. Именно со времен второй фазы родилось загадочное явление, называемое "туркофильством", или "мехмедовой прелестью".

"Так, с падением Константинополя в 1453 году довольно ярко сверкнуло в известных слоях Европы то дружелюбное настроение к туркам, которое приходится нам назвать прямо туркофильством и которое в следующем XVI веке расцвело в Европе пышным цветом" (А.Крымский).

Разумеется, речь идет не о правящих классах государств, окружающих Османскую империю (уж их-то классовое чутье не подвело, они сразу учуяли врага и в самой империи, и в её строе, и в её правителях). Они воспринимали "сановников Порты как людей от сохи, как обыкновенных мужиков и селян. Арабская знать считала их варварами, грубой "деревенщиной", никогда не знавшей, что такое учтивость и культура. На Западе на них смотрели как на беглых крестьян, возомнивших себя вельможами. Испанское и итальянское дворянство видело в османском ренегате мужика-плебея, который бросил вызов феодальному строю европейского общества" (Н.Иванов).

Любому любителю российской истории XX века такие слова будут как бальзам на душу, ибо все мы грубая "деревенщина" и даже сейчас, в четвертой фазе, сохраняем свои простонародные манеры, а уж в ленинско-сталинские времена просто-таки кичились своей неблагородностью и с дворянством разделались очень быстро. Туркам и делать ничего с дворянами не пришлось, ибо их просто не было. "В этой столь великой империи не существует какого-либо превосходства или знатности по крови", - писал венецианский посол А.Барбарио. "Среди них (военачальников и сановников Порты) нет ни герцогов, ни маркизов, ни графов, отмечал другой представитель Венеции Л. Бернардо, - а все они по своему происхождению пастухи, низкие и подлые люди" (цитируется по Н.Иванову).

При отсутствии дворянства родовая знать все же была, и, разумеется, вторая фаза не могла не нанести по ней удара. Причины все те же: централизация и концентрация власти. "Опасность усиления сепаратистских тенденций среди феодалов и потребность в постоянном увеличении доходов для содержания армии вынудили Мехмеда II предпринять ряд мер, например, против собственников мульков и вакфов (крупнейшая и почти частная земельная собственность. - Авт.) с целью расширения фонда казенных земель, предназначенных для раздачи в качестве служебных держаний. При всей своей ограниченности указы Мехмеда II затронули довольно значительный круг людей, прежде всего был нанесен удар по остаткам малоазийской знати, поскольку была подорвана материальная база их былого могущества. Вместе с тем султан попытался ослабить формирующуюся внутри самой империи феодальную верхушку, которую уже не удовлетворяли ограниченные условия служебного землевладения. Подобную реформу правительство Мехмеда II могло провести, опираясь лишь на прослойку низших сипахи. Несмотря на отчаянное сопротивление владельцев мульков и управляющих вакфами, султану удалось осуществить свои замыслы. Этот факт свидетельствует о силе сипахийства и одновременно подтверждает устойчивость курса на превращение условных пожалований в основной компонент османской аграрной системы" (М.Мейер).

Все это очень похоже на экспроприацию Генрихом VIII монастырских земель и, разумеется, на наши колхозно-совхозные эксперименты. Приправленные соответствующими лозунгами, все эти действия не могли не вызвать симпатий у простого народа далеких земель. С большим сочувствием "отнеслось к известию о падении Царьграда простое население Германии, полное ненависти к своим князьям-эксплуататорам и вообще к феодальным порядкам западноевропейского отживающего (! - Авт.) средневековья. Вести, которые доходили до обыкновенного бюргера про турок и Турцию и не только про гуманного султана Мурада II, но и про нового государя, строгого Мехмеда II Завоевателя, были благоприятны. Издалека, в немецких городах, идеализировались не только сами турки, которые в простонародной своей массе производили и на близких наблюдателей XV века симпатичное впечатление (Б.Брокер характеризует турок как "благородных, честных людей"), идеализировался и жестокий "великий турок" султан Мехмед II, власть которого тверда, единодержавна, не допускает рядом с собой княжеского самоволья и всюду рассыпает благоденствие" (А.Крымский).

Таким образом, в определенном смысле, именно Османский имперский цикл является наиболее точным аналогом четвертого российского цикла. По крайней мере, такого торжества выходцев с самого дна общества история не знала. Всякий имперский цикл устраивает мощнейшую перетряску общества, и все же рекордсмены здесь советский и османский циклы. Мы умудрились за несколько десятков лет вырастить красную профессуру, красных министров, величайших полководцев из крестьянских детей и т.д. То же самое и почти в таком же масштабе было и во второй фазе Османского цикла. "Сановники государства, служилые феодалы, получавшие от государства на время своей службы огромные владения во второй половине XV века, выросли в большую политическую силу, которая со временем все увеличивалась. Нередко бывало, что высоких постов, включая и пост великого везира, достигали выходцы из низов, в том числе и из христиан, принявших ислам" (А.Новичев).