Александр Старостин - Матрона Московская (для младшего и среднего школьного возраста)

Как-то на Пасхальной неделе пришли из соседней деревни женщины похристосоваться с Матронушкой, и та подала одной просфору, другой воду, а третьей – красное яйцо.

– Выйдешь на гумно – съешь яйцо, – сказала она.

Вышли женщины за огороды, женщина, как советовала ей Матронушка, разбила яйцо, а там живая мышь.

Все, кто были рядом, перепугались, особенно та, что получила яйцо, и воротились к Матронушке – рассказать про случившееся.

– Ну что, гадко мыша-то есть? – встретила женщину Матронушка.

– Как же его можно кушать?

– А как ты людям бедным, у которых даже коровы нет, продавала молоко из-под мыша?

– Так я его из молока выкинула, люди не видели, – оправдывалась растерянная баба.

– Люди много чего не видят, а Бог видит, что ты молоко из-под мыша сиротам продаёшь. Иди и впредь не греши.

Один молодой человек решил посмеяться над Матронушкой и намолоть ей небылиц – пусть, мол, слепая девка разбирается. Но только зашёл, Матронушка будто насквозь прозрела этого пустого зубоскала.

– Я слепая и неграмотная девка, а ты зрячий и грамотный. Мне с тобой говорить не о чем. Ступай прочь.

Насмешников и маловеров на пути Матронушки хватало: кое-кто открыто смеялся над ней; кое-кто злился: “Чего, мол, тут пророчишь, слепая?!”

Не верили ей и родные братья, а если сбывались её слова, говорили:

– Совпадение!

Приближался 1914 год. Никто не знал, не подозревал ещё, что вскоре разразится война с германцем, что за ней последуют две революции и погибнет множество людей.

Однажды Матронушка попросила свою мать Наталию передать священнику, что в его библиотеке на такой-то полке и в таком-то ряду книг хранится прорись (образец на бумаге) редкой иконы “Взыскание погибших”. И эту икону следует заказать изографу (иконописцу), аккуратному в художестве и благочестивому.

– Мне эта икона о погибших снится. Грядут немилостивые времена. Много будет погибших.

Наталия пошла к священнику, а сама думала: “Каких ещё погибших? Где она видела погибших? И вообще, где искать деньги на художника – художники нынче дороги. Впрочем, образца, о котором говорила Матрюша, у батюшки может и не быть”.

Каково же было удивление и Наталии, и самого священника, когда в указанном месте обнаружилась редкая прорись иконы.

– Что ж, средства будем собирать всем миром – Христа ради, – сказал батюшка.

Необходимое для оплаты художника собрали по подписному листу на удивление скоро и сложили собранное перед Матронушкой. Та потрогала руками деньги и отделила рубль и полушку.

– Это верните, – сказала она.

Женщины, находившиеся при ней, стали переглядываться, и лишь одна вспомнила, что среди жертвователей был мужик, который положил рубль в кружку с ругательствами, а другой смеху ради бросил полушку.

Скоро и изограф, понимающий, как говорили, священное художество, прибыл из города Епифани и предстал перед Матронушкой, главной заказчицей работы.

– Сможешь написать икону?

– Дело для нас привычное, – сказал художник.

– Коли так, то приступай к делу. Грунта положи лебастровые, а не меловые, и плави клади не сразу, а по-старинному.

– Дело привычное, – повторил художник, недоумевая, как слепая от роду может рассуждать об его тонком ремесле, когда сама никогда не видела икон.

Однако Матронушка продолжала в чём-то сомневаться.

– Ладно. Пробуй, – сказала она. – Но прежде всяких дел исповедайся и причастись. И получи благословение. Иначе ничего не выйдет.

– Это можно, – охотно согласился художник.

Прошло немалое время, можно было бы и работу представить на суд прихожан, да только привычное для художника дело сразу как-то не заладилось. Кисть потеряла трепетность, а глаз – зоркость к миру духовному. И выходил не образ Пречистой, а то, о чём наш насмешливый народ говорит: не сгодится Богу молиться – сгодится горшки покрывать.

Напуганный утратой своей способности к священному художеству, изограф пошел к Матронушке просить прощения.

– Пришёл? – встретила его Матронушка.

– Пришёл, – ответил художник, не понимая, как слепая узнала об его приходе.

– Не получается?

– Не получается.

– То-то и оно, что не получается. Теперь иди и покайся в своем главном и нераскрытом грехе, за который ты не понёс наказания и о котором промолчал на исповеди.

Художник (а на его совести и в самом деле было преступление, о котором, как он думал, никто не знал) так и повалился Матронушке в ноги.

– Грешен! Прости, матушка.

– То-то и оно, что грешен. Бога не проведёшь, Господь всё видит, ничто от Него не укрывается. Ступай к батюшке и впредь не лги.

Одна барыня купила в Себине дом и, прослышав о прозорливой слепой девице, пришла к ней.

– Хочу строить колокольню, – сказала она Матронушке, думая, что та поддержит её благое намерение.

– Не время строить храмы, – ответила Матронушка. – Время спасаться.

– Как это прикажешь понимать?

– Понимай так: что ты задумала, не сбудется.

– Вот те на! Почему не сбудется? Всё у меня есть: и деньги, и материалы, я уже и извести нажгла.

Барыня ушла, сомневаясь в прозорливости Матронушки.

Однако наступали времена войн и революций, когда храмы не строили, а разрушали, а священников расстреливали за верность Православию и России. Много народа погибло: кто по неправде своей, кто по ослеплению, а кто и за правду.

Матронушка в чистоте своего сердца провидела и революции, и гонения на Православие и старалась отмолить у Господа Россию от грядущих бед, но страшен был наш грех одурения и отступничества – вот и попустил Господь сатане.

Матронушка дни и ночи непрестанно молилась за веру, богохранимую страну нашу, благочестивейшего государя и воинство его, – да видно, наступали последние времена и одолела нас духовная и сердечная слепота и гордость, и Бог, вновь оплёванный и осмеянный, ждал со смирением, когда мы повернёмся к Нему и воскликнем со слезами: “Да святится Имя Твое!” и припадём к Его груди, как блудные дети к любящему Отцу.

Матронушка призвала к себе Лидию Янькову, с которой совершала паломничества по святым местам России, и сказала:

– Пусть отец твой поскорее распродаст всё своё, что имеет, и будет готов к долгому странствованию.

Но помещик Яньков считал себя человеком образованным и сочувствовал борцам за свободу от нехорошего царя. Совет убогой Матронушки он пропустил мимо ушей: что, мол, знает слепая девица?

Случилась революция, имение Янькова было разграблено, а сам он отправился в странствование, из которого никто пока не возвращался: его расстреляли. И во многих домах в Себине появилась причудливая мебель, картины и книги на иностранных языках, хотя мало кто читал и по-русски.