Георгий Федотов - Стихи духовные

Ты яко царь ли, царевич! (II, 19)

Ты наш царь над царями. (19)

Младенец сам возлагает на волхвов «златы венцы» (II, 113-115): сам вещает, как Бог, и слова Его уже грозны обетованием грядущего суда над миром:

Мне не дороги ваши дáры,

А мне дороги ваши души;

А я буду Бог над богами,

А я буду Царь над царями;

А я выберу себе апостолов,

А я дам-то им свою печать,

А я дам-то им свое крещение,

Разошлю я их по всем странам:

Кто приемлет их, той спасется,

А не приемлет их, той мучиться будет. (II, 18)

В этих словах уже дано эпическое понимание спасительного служения Христова. Оно представляется певцам прежде всего как апостольское послание на проповедь, т.е. как дарование закона. Сакраментальный момент дан в крещении. Поразительно, что смерть и воскресение отсутствуют.

Идея Христа-законодателя, оставившего миру книгу (или книги), по которой спасается, но и осуждается род человеческий, является одной из самых устойчивых в народной поэзии {95} . Так, о камне Алатыре в «Голубиной книге» поется:

На белом Латыре [34]на камени

Беседовал да опочив держал

Сам Исус Христос... со апостолами...

Утвердил он веру на камени [35],

Распустил он книги по всей земли. (I, 291)

И пришедший во славе Судия скажет грешникам:

У вас были церкви соборныя,

Во церквах были книги божественныя,

Во книгах было написано,

Написано и напечатано,

Чем душа спасти, как в рай войти. (5, 239; ср. 229, 243, 245-246)

Народ помнит, что христианство есть религия Книги, хотя и не всегда знает, как назвать эту единственную из книг.

Уж и нонече на сем свете

Все книги сгасли:

Одна книга не угасла -

Святое Его Евангелие. (5, 247)

С евангелием отправляется Федор Тирянин на борьбу со змием:

Он пошел в Божию церковь.

Он и взял книгу евангельскую [36],

Он пошел ко синю морю,

Он читает книгу, сам мешается,

Горючьми слезами заливается.. (I, 526; ср. 552, 553)

В стихе о Федоре Тирянине Евангелие - одна из самых постоянных и замечательных черт. Святой не расстается с ним и в бою. Его оружие в битве «книга, крест и Евангелие» (528) или «копье булатное, книга Ивангелия» (538, 539). Попив «силу жидовскую»,

Он раскрыл книгу Евангелия, (529)

чтобы произнести заклятие матери-земле, которая должна поглотить жидовскую кровь.

Младенец, сын Милосливой жены, читает книгу «Ивангелие» посреди горящей печи (4, 127).

И Егорий Храбрый (в одном из вариантов) читает Евангелие в котле кипящей смолы, несмотря на всю видимую несообразность этого образа.

Ягорий поверх смолы плавает,

Книгу Вангелия читает,

Херувимские стихи воспевает (I,500)

В другом варианте, более естественно, чтение Евангелия превращается в его «глашение»:

Он гласы гласит все евангельские. (476; ср. 394, 399, 404 и т.д.)

Иногда, впрочем, как бы забывая имя этой таинственной Книги, народ называет ее псалтырью:

Псалтырь книга всем книгам мати,

потому что по ней

Поминаются праведных родители. (I, 290; ср. Вар., 19)

Или же это сама Голубиная книга, ибо

Писал сию книгу сам Исус Христос (I. 286)

(варианты: Исай-пророк, Богослов Иван).

В самих описаниях Голубиной книги можно видеть отражение тяжелых кованых евангелий русских церквей:

Эта книга не малая,

Эта книга великая;

На руках держать, - не сдержать будет;

На налой положить Божий, - не уложится. (I, 301)

Интересно, что в некоторых вариантах потому

Окиян море всем морям мати,

Что выходит из ней церковь соборная.

где

Почивают книги самого Христа. (I, 272)

И, наконец, даже на небесах Господь изображается, в явной зависимости от иконописи,

Со матерью Своею,

На престоле сидючи,

Во евангелье глядючи. (279)

Насколько твердо помнит народ о законе, об учении Христа (ср. «Учитель-наставник»), настолько неясна для него тайна искупления. Читая стихи о распятии, мы находим в них лишь слабые указания на жертвенное значение смерти Христовой. Народ не забывает о спасительном смысле Креста, но здесь-то именно мы вступаем в область самых неожиданных религиозных ассоциаций. Все, знакомые с древнерусскими книжными памятниками, знают, что с самых первых времен письменности на Руси слово «христиане» писалось очень часто «крестьяне», с явной этимологией от креста. А так как первые апостолы славянства перевели греческое яяяяяя («погружаю») через «крещу» [37], то уже в книжной литературе мы имеем сближение - пусть только словесное - между крестом, символом искупления, крещением, таинством посвящения в христианскую религию, и именем этой самой религии. Разумеется, народ воспринял всю эту этимологию, еще более развив ее для целостного объяснения мистического содержания христианства. Прежде всего, как мы видели, он называет христианскую веру «крещеной». Во-вторых, делает попытки сблизить самое имя Христа с крестом. Так, в одном из вариантов «Голубиной книги» Христос просто именуется животворящим крестом:

Сион гора потому всем горам мати,

Что преображался на ней сам Исус Христос,

Животворящий крест.

То же повторяется и для Иордан-реки, для Иерусалима-града и, наконец, для кипариса-древа:

Кипарис древо потому всем древам мати,

Что распялся на нем животворящий Хрёст. (I, 316)

В последнем слове мы видим попытку словесного отожествления креста и Христа. Те же ассоциации заметны в некоторых вариантах стиха о Лазаре:

Залатова ль Хряста, богач ни обзлачу, (Вар., 215)

что означает крест или золотой оклад на иконе, но в дальнейшем из этого сделано малопонятное:

Убогому Лазарю золот Хрёст поём. (219)

Но если крест сближается с крещением и вера называется «крещеной», то отсюда недалеко до понимания крещения Христова как центрального события в деле искупления. В намеках на такое понимание нет недостатка.

В «Плаче Адамове», при общей книжности этого стиха, мы встречаем такую схему искупления:

Христос Бог родится,

В Иордане крестится,

Весь мир возновится;

Адам освободится. (6, 294-295; ср. 274, 294, 302)

Или в другом варианте:

Господь породился. В Ердани крестился,

Закон просветился. Весь мир обновился. (246, 248)

Или:

Христос Бог родился,

В Ярдани крестился,

Ад разрушился,

Весь мир обновился. (284; ср. 304)

В дальнейших вариантах эта идея приобретает полную конкретность. Обновление мира крещением Христа связывается с очистительной силой водной стихии и мыслится по аналогии с крещением-таинством. В лице Христа как бы крестится, очищаясь от грехов, вся земля:

В водах Иорданских

Крещается Бог всех,

Ту грех потопляет,

Змием главы сокрушает. (255)

В следующей молитве Адама иорданское крещение приводится уже в связь с крестной смертью:

Святым Духом обнови,

Иорданскими струями освяти,

Крестной страстию потри,

Кровию грех наш потреби. (256)