Исидор Пелусиот - Письма

593. Схоластику Феодосию.

Часто дивился я тем, которые ни во что не ставят веру и доблестное житие, входят же в пытливые исследования и изыскания о том, чего и найти невозможно, и исследования о чем прогневляют Бога. Ибо, когда усиливаемся познать то, что не угодно было Богу сделать доступным нашему ведению, тогда не познаем сего — ибо возможно ли это вопреки Божией воле? — и найдем одну только угрожающую нам за сие изыскание опасность. Посему, оставив изыскание об этом, как вышеестественное и нимало не доступное, и прибегнув в пристань правой веры и доблестного жития, здесь обретем себе безопасность.

594. Пресвитеру Исидору.

Падшему не каяться гибельно, отчаиваться же еще гибельнее: первое происходит от лености, а последнее — от бесчувственности. Сколько же бесчувственность хуже лености, столько и отчаяние ужаснее лености. Отчаяние есть неисцельное зло, а леность доступна врачеванию, потому что отчаяние есть следствие поврежденной способности судить, а леность — погрешительного суждения и обмана.

Посему, для чего винить нас, будто бы мы нерадивы и не пишем писем к жалкому Зосиме, когда он погружен в два самые страшные порока: в леность и бесчувственность? Не были мы нерадивы, добрейший, но нередко, побуждаемые к этому многими, трудились над тем, чтобы и словесными увещаниями, угрозами, обещаниями, и наказаниями вразумить неукротимое сие животное; даже забывали, кажется, что моем Ефиопа и стараемся насильно укротить демона в человеческом виде. Поэтому, зная, что с нашей стороны не было и не будет ничего нами оставлено, ты не лишай его своих молитв, может быть, и освободится он, как–нибудь от такого безумия.

595. Ему же.

Справедливо будет оказывать снисхождение тому, кого мягкость не поощряет к большим грехопадениям. А наказание должно преследовать того, кто не пользуется благостью. И об этом довольно. Поскольку же писал ты, что желательно тебе спросить меня о пророческих изречениях, но не смеешь, то в ответ на это напишу: сердиться на тебя буду, как скоро узнаю, что молчишь, когда хотел бы о чем спросить.

596. Чтецу Тимофею.

Веришь ты, кажется, богомудрому Павлу и внимаешь умом чтению, потому и я попытаюсь объяснить предложенное тобою. Говоришь же: если в ту же ночь умер царь Валтасар, то как же сказано в Писании: и рече Валтасар, и облекоша Даниила в багряницу, и гривну златую возложиша на выю его, и проповеда о нем, еже быти ему князю, третиему в царстве его (Дан.5:29)?

Посему думаю, что при наступившей уже тьме писан был на стене Божественный приговор, что дают видеть слова: противу лампады (5). Тогда и царь весьма смутился и пришел в расслабление от страха. Царица же, став вне себя от того, что царь впал в изнеможение, пренебрегла обычной и приличной ей благопристойностью и пришла на пиршество, когда была еще ночь. Но в след за сим и премудрейшим Даниилом истолковано Божественное определение, и немедленно также почтен он багряницею и гривною златой пред всем воинством и высшими чинами (потому что сии награды за мудрость, как видно, лежали тут же), и в их же присутствии сделано провозглашение, что Даниил будет третьим в царстве, то есть после царя и царицы.

Если же скажет кто, что сему надлежало совершиться среди наполненного народом торжища, а не в царских чертогах, то отвечу, что совершающееся в царских чертогах и повсюду делается нерушимым. Ибо и Божественное определение, утвержденное внутри дома, повсюду возымело силу. Весьма же вероятно, что приговор Валтасаров был изображен письменно; и что сделано в царском доме, только не приведено в исполнение при всех — вернее же сказать, и исполнено по суду повелевшего — то дееписатель представил как бы вполне совершившимся. Почему и Дарий Мидянин, став преемником Валтасара, не остался в неведении о происшедшем и удостоил Даниила самой высокой чести.

597. Алипию.

Не знаешь, может быть, что сомнительное никогда не разрешается сомнительным, обыкновенно же заимствует себе решение в том, что всеми признано.

598. Епископу Леонтию.

Много людей, которые вожделевают добродетели, но ленятся идти тем путем, который ведет к ней. Другие же не почитают ее и добродетелью. Посему, надлежит одних убедить, чтобы отложили леность, а других — научить, что добродетель есть подлинно добродетель.

599. Пресвитеру Афродисию.

Пишешь, что один исполненный невежества Иудей привел тебя в затруднение, обвиняя в преувеличении Божественного Евангелиста, который сказал: ни самому, мню, миру вместити пишемых книг (Ин.21:25). Посему необходимо представить ему в пример преувеличенно сказанное в Ветхом Завете, который и сам он одобряет и почитает Божественным. И тогда увидит этот Иудей, что и Евангелист, следуя Ветхозаветному Писанию, написал вышесказанное.

Посему, что же там написано? О городах хананейских, как знаешь, говорится: там грады велицы и ограждени даже до небесе (Втор.1:28), о земле же их: землю, кипящую млеком и медом (Исх.3:8), и о плавающих: восходят до небес, и нисходят до бездн (Пс.106:26).

Посему, пусть этот деревенский мудрец истолкует сие, не прибегая к умозрительному смыслу и не пускаясь в иносказания, но объясняя буквально. Если же не может (потому что необходимо ему признаться или что сказано то преувеличенно, или что имеет оно нужду в истолковании), то почему же, сам представляя доказательство крайнего своего невежества, счел он для себя позволительным упрекать Евангелиста, который, если и употребил, казалось бы, преувеличение, то смягчил оное, когда сказал: мню? Ибо там чистое преувеличение, а здесь уже ослабленное, и Евангелист употребил оное не просто, но смягчив. А кто смягчает преувеличение, тот делает две вещи: и любовь свою доказывает, и держится истины.

Но у Евангелиста, что вероятно, сказано это и непреувеличенно. Ибо не сказал он: «многа и ина знамения сотвори Иисус в мире сем», но говорит неопределенно: сотвори . Есть же и другие Его дела, которые древнее мира и которые невозможно передать в Писании и в книгах, не только по их множеству и величию, но и потому, что они выше слова и разума. Ибо кто будет в состоянии описать естество Небесных Сонмов, их чин, благолепие, соразмерность, стройность, любовь, мир и все иное, чего и перечислить невозможно?

Если же захочет кто разуметь сие сказанным о величии и высоте догматов, то и он не погрешит против истины. Посему, Апостолы то и написали, что вмещали, как ясно выразил это первоверховный в их лике Петр в своих деяниях: что вмещали, то и написали, а мир не вместил и написанного. Ибо любостяжательный не вместил слова о нестяжательности, похотливый — слова о целомудрии, корыстолюбивый — слова о справедливости, жестокий — слова о человеколюбии, раздражительный — слова о кротости.