Симеон Новый Богослов - Творения и Гимны

Кто исповедует себя грешником, тот делом показывает искреннее покаяние, чистое исповедание грехов своих, веру к духовному отцу, принявшему помыслы его, покорность и послушание в принятие на себя низких и презренных дел, послужение меньшим братиям, помогание немощным, и при всем том вседушное смирение, и нрав непритворный, нелукавый и нелицемерный. Если и ты, от всей души и от всего сердца, имеешь себя скуднейшим и ничтожнейшим паче всех людей, — с каковым расположением в неразрывной состоят связи всегдашнее сокрушение и радостотворныя слезы, от которых и с которыми ревностному подвижнику прибывают очищение души и познание таин Божиих, — то берись говорить о божеских и человеческих делах, и я уверен, что все ощутят силу слов твоих. Все сказанное мною есть дело и плод покаяния; и оно–то разгоняет неведение наше и приводит нас сначала к познанию человеческих вещей, самих себя и своего состояния, а потом к познанию и того, что выше нас, — вещей божеских, тайн веры нашей, недозримых и недоведомых для не кающихся. Этого познания никто не может стяжать, не исправив наперед сказанных мною добродетелей, хотя бы был первым философом в мире. А кто не стяжает такого познания, тот всю жизнь свою проведет в глубочайшей тме неведения. Ибо хотя о божеских вещах писано в книгах Писания, и все о том читают, но не всем то открывается, а только тем, которые покаялись от всей души и добре очистились чистым и безхитростным покаянием. В силу покаяния и по мере стяжаваемаго ими очищения, получают они откровение, и им явны бывают даже глубины Духа. От таковых–то источается слово ведения и премудрости Божией и потопляет мудрования противных врагов, как какая–нибудь многоводная река. Другим же всем это остается неведомым и сокровенным, не бывая открываемо им от Того, Кто разверзает умы верных к постижению Божественных Писаний. Они же между тем, не видя, думают, что видят и не слыша внятно, думают, что слышат, и не понимая читаемаго, воображают, что понимают, неразумные. Так и всякий неверный думает, что мудрствует и верует право, при всем том, что и мудрствует и верует неправо; ему кажется, что знает, при всем том, что не знает совершенно ничего; хоть он и знает что–нибудь, но знает не добре, что хуже всякаго неведения. Таковы же, думаю, и те. Почитая себя мудрыми, они воистину сделались безумными, какбы из ума вышедшими, и проводят, бедные, дни жизни своей, не зная, как должно, ни одной из тайн Христовых. От их самомнения и гордыни да избавит нас Бог Израилев, и да сподобит нас быть подражателями своими!

Кто соступил со стези блаженнаго смирения и шествие творит вне ея, по правую или левую сторону, а не следует прямо за Господом нашим и Богом Иисусом Христом, тот как может войти в брачный чертог Христов, вместе со Христом? Если же он не войдет туда, то как может увидеть славу Христову? А если не увидит ея, как может возвещать о ней и явною ее творить другим? Или как дерзнет он говорить что–либо о том, чего не знает, и чего не видел никогда? Если же покусится учить о таковых вещах, то найдется ли в мире другой человек, более его несмысленный? И не будет ли он безсловеснее самых безсловесных? Ибо, как видите, безсловесныя животныя сохраняют природу свою и чин свой, и ни одно из них не выходит из пределов своих. Но он, созданный руками Божиими и почтенный достоинством разумности и самовластием, не как должно употребил полученное им достоинство, не познал немощности своей, не пребыл в благах, дарованных от Бога естеству его, и не устоял в пределах своих, не познав меры своей. Как денница, или после него и Адам, вышли из пределов своих и, возгордившись перед Творцем своим Богом, восхотели и сами стать богами: так, — увы! — поступил и он, вышел из пределов естества своего, возжелал того, что выше меры его, не захотел восходить на высоту духовнаго ведения путем смирения и христоподражательнаго жития, но с великою гордостию набрал оттуда и отсюда, как плинфов, словес лжеименнаго знания, затвердил их частым повторением и стал износить перед другими со славолюбием, человекоугодием и великим самомнением, мечтая, что стяжал столп богословия и духовнаго ведения, и воображая, что находится на небесах, или даже выше еще небес, стоит там и разглагольствует о Творце неба и земли и всего, что в них. Такого кто станет называть человеком, или ставить наравне с животными, или думать, что он имеет хоть какое–либо чувство? Если Адам, созданный по образу Божию и сподобившийся жить жизнию равноангельною и безсмертною, за преступление одной заповеди Божией, не только потерял то ангельское жительство, но праведно лишен и жизни вечной, и осужден на смерть, тление и клятву: то что постраждут все те из происходящих от него, которые, нося еще образ его — перстнаго, — прежде чем очистятся, — покушаются богословствовать?

Но скажи мне, прошу тебя, кто бы ты ни был, не желающий учиться тому, что касается Бога и божественных вещей, а покушающийся паче учить о том, — скажи мне, вышел ли ты из ада, т. е. из греха и вступил ли на поверхность земли? Также, как случилось тебе выдти из сего ада, по каким ступеням восходил ты оттуда и кто были твои помощники и споспешники? Был ты смраден и источал тление или, лучше скажу, смерть господствовала в тебе и ты был мертв, — скажи же мне, каким способом ожил ты? Как победил ты смерть греховную и убежал из рук ея? И опять после того, как вышедши из ада вступил ты на землю, скажи, каким способом избавился ты от тления и клятвы? И еще, как поднялся ты с земли и востек на небо? На какую колесницу возсел ты, или какое облако взяло тебя от земли? Открой нам все это и разскажи; и тогда мы примем тебя, если и о Боге будешь вести беседу со страхом, мерно и сдержанно. Если же без того, о чем я сказал (что все таинственно всегда происходит с теми, кои взошли в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова), и прежде исполнений заповедей Христовых, дерзостно покусишься ты беседовать о Боге, то мы отвратимся от тебя, как от вышедшаго из ума и бесноватаго. Ибо и пророк Илия не без огненной колесницы взят с телом на небо, и Владыка наш Христос не без облака вознесся от земли. Хотя и Илию Бог мог преложить от земли на небо без огненной оной колесницы, и Владыка наш Христос мог взойти на небеса без облака и сопровождавших его Ангелов; однакожь не сделали этого, чтоб тем научить нас, что ум наш всеконечно имеет нужду в ином некоем, кто бы возвел его на небеса, показал тамошние виды и открыл тайны Божии. Ибо как птице нельзя летать без крыльев, так и уму нашему невозможно востечь в те области, из коих он низпал, если не имеет Духа Святаго, который бы возвел его туда и сшествовал ему. Кроме того, Илия взят на небо огненною колесницею, и Господь вознесся на облаке с Ангелами, еще для того, чтоб как свое вознесение, так и вознесение раба своего Илии подтвердить не словами только, но и делами, и тем научить и нас не прельщаться одними словами, и не всякому верить человеку, который называет себя духовным, но удостоверяться прежде из жизни его и от дел его, согласны ли слова его и дела его с учением св. отец; и тогда уже принимать его и слушать слова его, как слова Христовы. Если же слова его и дела не согласны с учением св. отец; то не следует принимать его, а напротив отвращаться от него, хотя бы он воскрешал мертвых и иныя многия творил чудеса; особенно когда увидим, что он не принимает никаких внушений, коими хотят убедить его — изменить свое неправое мудрование, а остается упорно в своей прелести, воображая, будто жительство свое имеет на небесах. Богодухновенному учению мы от начала научены Апостолами Христовыми и божественными отцами нашими; почему отвергаем все пустыя и безполезныя суесловия тех, которые все время свое проводят в пытании и изследовании того, что непостижимо для самих Ангелов, и держим исповедование веры нашей сохранно невредимым и неколеблемым, — так, как приняли его в начале от самих Апостолов. Мы веруем в Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу неслиянную и нераздельную, в которую крестились, коею живем и от коей в зависимости состоим и здесь и в вечные веки. От сей Святой Троицы имеем мы как бытие, так и благобытие. Когда бы с Нею прейти нам и в другую жизнь, туда, где всех веселящихся жилище и хор выну празднующих духовным празднеством. Сей Троице подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.