Симеон Новый Богослов - Творения и Гимны

Вот, братия мои, дивности Божии, которыя творит Он в нас! — Когда же приходим мы в совершенную добродетель, тогда не приходит уже Он более, как прежде без0бразным и безвидным, и не делает присещения и прихода света своего в нас без шума, но приходит в некоем образе, впрочем в образе Бога: ибо Бог не является в каком либо очертании или отпечатлении, но является как простый, образуемый светом без0бразным, непостижимым и неизреченным. Больше этого я не могу ничего сказать. Впрочем являет Он себя ясно, узнается весьма хорошо, видится чисто невидимый, говорит и слышит невидимо, беседует естеством Бог с теми, кои рождены от Него богами по благодати, как беседуют друг с другом лицем к лицу, любит сынов своих как отец, и любим бывает ими чрезмерно, и бывает для них дивным некиим видением и страшным слышанием, о которых не могут они говорить как должно, но опять, и молчать не могут. Горя всегда сильною к Нему любовию и научаемы будучи от Него, сыны Его, иногда болезнуя и плача о чужих страстях, пишут о них; — иногда выставляют, как на зрелище, собственныя свои падения, — иногда с благодарностию повествуя о благодеяниях и действах благодати, бывших в них, богословски песнословят Того, Кто, богодейственно изменял их на лучшее, — иногда слыша, что что–нибудь говорится о душевном спасении нашем противно истине и погрешительно, исправляют то, по мере даннаго им ведения, пиша и представляя свидетельства из Божественнаго Писания. И не могут они совсем иметь покоя, или насытиться возвещением истины, потому что, не суть более господа над самими собою, но суть органы Духа Святаго, в них обитающаго, который подвизает их и сам опять подвизаем бывает ими, — и бывает в них все, что, как слышим, в Божественных Писаниях говорится о царстве небесном, — именно маргарит, семя горчичное, закваска, вода, огнь, хлеб, питие жизни, одр, чертог брачный, жених, друг, брат и отец. И что, много говорить мне о неизглаголанном? Ибо чего око не видало, о чем ухо не слыхало, и что на сердце человеку не входило, то как может измерить язык, и как можно сказать словом? Поистине сие невозможно. Хотя мы стяжали все сие и имеем внутрь себя от Бога, давшаго нам то, но нисколько не можем ни умом того измерить, ни словом изъяснить.

Все сие написал я, возлюбленные братия, не с тем чтоб себя показать. Да не будет. Что имею я собственнаго, чтоб показывать то и хвалиться тем, кроме грехов, нечистот и беззаконий многих, еще от чрева матери моей, которых больше песка морскаго? Но, за тем возвещаю вам о сем, чтоб открыть вам чудеса Божии и представить их в слове хотя столько, сколько достало у меня на то сил. При этом и для того я это сделал, чтоб сказанием сим попользовать тех, которые думают, что от святаго крещения имеют Духа Святаго, хотя не сознают того. Ибо настоящее слово поучает нас, во первых, о полной темноте и мраке или о совершенном отсутствии божественнаго света, которое бывает в человеке, когда он явно сказывает о неведении, какое имеет о Боге; потом оно поучает нас об обличении, которое бывает от совести; далее — о страхе; затем — о желании человека получить отпущение грехов, когда он ищет и какого–либо посредника и помощника в сем деле, так как он один не имеет дерзновения приступить к Богу, чувствуя себя обремененным многими грехами; после сего слово наше сказывает, как человек улучил посредника и пастыря, котораго искал, и как видел его, при своем умном осиянии от Святаго Духа, которое показывает, что в нем положилось начало внутренняго озарения, о котором он не знал прежде; — сказывает еще при сем, как после того, как совершилось в нем такое откровение, опять удалилось видение Духа, и он, лишившись его, опять впал во тму многих согрешений; за этим слово объявило о втором призвании, какое сделал ему Бог чрез пастыря его; за этим — о послушании, вере, смирении и покорности, какия имел он к сему пастырю; за этим — о явном изменении, которое совершилось в нем мало–по–малу с сознанием и видением дела, котораго если кто не сознает совершившимся в себе, о том, как сказало слово, никак нельзя полагать, что в нем обитает Дух Святый. Все сие настоящее слово, как я сказал, излагает пространно и выставляет меня не хвалящимся, а повествующим о дивных благодеяниях Божиих, какия по любви и благости делает Он взыскивающим Его от всей души и от всего сердца, чтоб всякое преслушание получило праведное воздаяние в день он, в который Бог имеет судить род человеческий. Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Благодарю Тебя Владыко, Господи неба и земли, что от сложения мира предопределил Ты произойти мне из не–сущего в бытие. Благодарю Тебя, и поклоняюся Тебе, всесвятый Царю, что прежде рождения моего, Ты единый безсмертный, единый всемогущий, единый благий и человеколюбивый снизшел с высоты святая Твоея на землю, воплотился и родился от Святыя Девы, чтоб меня возсоздать, меня оживотворить, меня освободить от прародительскаго греха и приготовить мне восход на небеса. Потом, когда я родился и немного подрос, Ты обновил меня возрождением во св. крещении, облек меня одеждою благодати Святаго Духа, дал мне светлаго ангела хранителя, и пока пришел я в совершенный возраст, Ты, хранил меня невредимым от всякаго зла и от всех сетей диавола. Но как Ты праведно постановил, чтоб мы разумные спасались не по какому либо принуждению и насилию, но по произвольному избранию и решению, то оставил и меня явить в себе честь самовластия, чтоб чрез исполнение заповедей Твоих я показал самопроизвольную мою любовь к Тебе. Я же, небрежник и неблагодарный, подумал, что достоинство самовластия есть разрешение такое же, как разрешается неразумное животное от пут; почему, как только почувствовал разрешение, так удалился от господства власти Твоея и вверг себя в ров многих зол. При всем том однакож, что находился в том глубочайшем рве в безчувствии и потерпел большия повреждения, Ты, не отвратился от меня и не оставил меня навсегда валяться в этой скверноте, но по благоутробию милости Твоея извлек меня оттуда и почтил меня еще паче, неисповедимыми судьбами Твоими избавив меня от царей и начальников, которые желали обратить меня на служение мирским и житейским пользам, не попустив мне увлечься дарами злата и сребра, хотя я и сребролюбив, и расположив меня презреть, как мерзость, славу и честь настоящей жизни, которыя мне давали, вместо стяжания святости Твоей. Я же, все такия Твои ко мне благодеяния вменив ни во что (исповедаюсь Тебе в сем Господи неба и земли), опять вверг себя, бедный, в ров тинный и нечистоту скверных помыслов и дел, — и когда низринулся я опять в этот ров, то попал во власть мысленных разбойников, из рук которых не только я один не мог бы освободиться, но еслиб и весь мир собрался, то и он не мог бы освободить меня. Но Ты, благоутробный и человеколюбивый Владыка, не потерпел, чтоб я оставался в этом рве в жалком состоянии, был бедственно влачим и посмеваем этими врагами, не попомнил худостей моих, не отвратился от непотребнаго нрава моего, и не допустил долгое время быть мне мучиму теми душегубцами; и хотя я, держим будучи у них в плену, рад был тому, как безчувственный, но Ты, Владыко, не мог более смотреть, чтоб они составляли из меня безобразныя зрелища и к сраму моему влачили меня туда и сюда, — а сжалился надо мною, и явил милость свою ко мне, не Ангела, и не человека, послав ко мне окаянному и грешному, но сам, движимый утробами благостыни Своея, преклонил к тому глубочайшему рву и простер пречистую руку Твою ко мне, который, быв погружен в глубину тины той, не видел Тебя: ибо как бы мог я открыть глаза и видеть, будучи потоплен в ту скверноту и поглощен ею? Так Ты взял меня за волоса головы моей, т. е., просветил помыслы мои, и потянув с великим усилием, извлек оттуда. Я чувствовал влечение и понимал, что поднимаюсь на верх, но совсем не знал, кем влеком есмь, или кто есть держащий меня и поднимающий на верх. После же того как Ты, извлек меня из того блата на верх и поставив на землю, передал одному рабу и ученику Своему меня, всего оскверненнаго, у котораго и уста, и уши, и очи завалены сквернотою. Я же несмотря на то, что вышел на землю, все еще не видел Тебя, кто Ты; только одно то узнал я, что Ты — некто благий и человеколюбивый, извлекший меня из глубочайшаго рва всяких нечистот. Но Ты, сказав мне: прилепись к этому человеку и последуй ему, — потому что он проведет тебя к источникам и омоет там, — и даровав мне твердую к нему веру, удалился и отошел, не знаю куда. Я же, всесвятый Владыко, по повелению Твоему, не озираясь вспять последовал за тем, кого Ты указал мне.