Алексей Лебедев - Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом

______________________

* Lact. De mort. pers., cap. 34.

** Собственно, адрес не буквально тождественен: Галерий обещает послать грамоту judicibus, а Константин адресовал эдикт 312 года ad offlcium, но нет сомнения, термины judicibus и ad officium указывают на одно и то же, на известного рода должностных лиц, как об этом можно узнать из сочинения Леблана: Leblant. Les actes des martyrs. Paris, 1882. P. 136.

*** Zahn. Constantin der Grosse. Hannover, 1876. S. 33–35.

______________________

Взгляд Цана на эдикт Константина 312 года представляется наиболее верным и заслуживающим внимания, но и он требует поправок и пояснений. С Цаном следует согласиться, что Константин издал не какой‑либо в собственном смысле новый указ, но что он лишь пояснил тот указ, какой издан был Галерием. Без сомнения, это пояснение по своим требованиям касательно христиан не превышало того, что высказано было и Галерием. Но, во всяком случае, нельзя разделять предположения Цана, что эдикт Константина мог даже быть издан при жизни Галерия, так как для такого предположения нет прочных оснований; а Кейм, со своей стороны, ясно доказал, что эдикт появился лишь в 312 году*. Это раз. Затем, Цан, в сущности, не дает ясного понятия о содержании указа Константина, не разъясняет, насколько он был близок к эдикту Галерия 311 года и не было ли в нем чего‑либо такого, чего не было в этом последнем? Почему эдикт 312 года представляется тяжелым для христиан с точки зрения Миланского эдикта? Если о содержании эдикта Константина 312 года судить по грамоте Максимина того же года (а на это мы имеем право), то представляется, что содержание Константинова эдикта ничем существенно не разнилось от эдикта Галериева 311 года. Эдиктом 312 года не отменялась общая религиозная толерантность, провозглашенная Галерием, ибо из эдикта Максимина видно, что этот император, подобно Галерию, объявлял:"Если есть упорствующие в своем суеверии, пусть каждый из них по произволу следует собственному расположению — кто хочет, пусть обратится к служению богам"(т. е. язычеству)**. Далее, несомненным представляется, что эдикт Константина 312 года держался неопределенной терминологии касательно христиан, давая им свободу религии не в качестве религиозного общества, а в качестве особого народа, имеющего свое определенное богослужение, какое имели другие известные народы древности. Ибо эдикт Максимина, подобно известному эдикту Галерия, все еще продолжает говорить о каком‑то"народе христианском"***, имеющем свой"собственный национальный культ". Далее, эдикт Константина 312 года не был чужд желания, чтобы христиане, покидая свою веру, присоединялись к культу римскому. В эдикте Максимина, как и в эдикте Галерия, говорится:"Кто хочет (из христиан), пусть обратится к служению богам"(языческо–римским) и еще:"Подчиненных нашей власти нужно привлекать к почитанию богов ласками и увещаниями, но принимать только тех, которые обратятся к служению богам по своей воле". Наконец, указ Константина 312 года не выражал никакого почтения к христианской религии, он называл христианство нелестным именем"суеверия". Ибо из эдикта Максимина открывается, что здесь, как и в указе Галерия, христианство названо суеверием: Таково было содержание эдикта Константина 312 года, если мы восстановим оное при помощи эдикта Максиминова, объявленного в том же 312 году, несомненно, под влиянием вышеназванного эдикта Константинова.

______________________

* Die rom. Toleranzedicte. S. 220.

** Что действительно и указ Константина 312 года провозглашал религиозную толерантность, это видно из начальных строк Миланского эдикта, в которых заключается краткая характеристика первого указа; здесь говорится:"Уже давно усмотрев, что свободы богослужения стеснять не должно, что, напротив, надобно предоставить уму и воле каждого заботиться о божественных предметах по собственному чувству, мы еще прежде (т. е. указом 312 г.) повелели как всем другим, так и христианам сохранять веру и богослужение своего общества". См.: Евсев. X, 5.

*** Евсев. IX, 9. Ср.: Keim. Die rornisch. Toleranzedicte. S. 229.

______________________

Теперь спрашивается: если эдикт Константина 312 года не различается по содержанию от Галериева эдикта 311 года, то на каком основании так строго относится к нему указ Миланский? Почему этот последний находит эдикт 312 года"не соответствующим духу кротости", обставляющим исповедание христианства"многими различными и тяжкими условиями?"Действительно ли указ 312 года мог отвлекать христиан от христианства и влечь их к подножию языческих алтарей, как предполагает Миланский эдикт? Нами прежде было разъяснено*, что указ Галерия был вообще благоприятен для положения христиан, что он значительно улучшил положение христиан в сравнении с прежними временами, что если он и мог создавать какие‑либо стеснения для христиан, то ничего такого история не знает. Но если так, почему же Миланский эдикт столь строго относится к эдикту Константина 312 года, имевшему в своих основах указ Галерия 311 года? Галерий, нет сомнения, хотя и объявил толерантность в отношении к христианству, но все же он рассматривал христианство лишь как"неизбежное зло", как то, что своим существованием не приносит счастья для Империи. Если Константин в эдикте 312 года стоял на этой же точке зрения, — а это представляется несомненным, — то эта точка зрения для Константина, когда он издавал Миланский эдикт, когда он решил вполне переменить политику в отношении к христианам, должна была быть очень несимпатична. Законодатель, заявлявший себя Миланским эдиктом, столь благосклонным к христианам, должен был всякий из прежних указов, изданных в пользу христиан, т. е. толерантных, найти несоответствующим задаче и предъявляющим в отношении к христианам условия тяжелые и заслуживающие порицания, а таким и был, и должен был быть Константин. Правда, мы затруднились бы указать те"многие и различные условия", тяжелые для христиан, какие усматривает в эдикте 312 года Миланский эдикт, затруднились бы также уяснить, каким образом условия, которые предъявляет указ 312 года, могли служить к отвлечению христиан от христианства, как замечает об этом тот же Миланский эдикт; но нельзя ли обойти эти затруднения предположением, что издатель очень благоприятного указа для христиан (разумеем миланский 313 года) взглянул более мрачным взором на законодательную религиозную деятельность своего предшественника и собственную деятельность, находившуюся под влиянием этого предшественника (Галерия), чем такого заслуживало дело? Другими словами: не мог ли Константин преувеличить тех темных сторон, какие находились в толерантном эдикте Галерия и его собственном эдикте, изданном под давлением первого эдикта? Константин, решившийся создать самые благоприятные условия для существования христианства в Империи, решившийся стать как бы отцом для христиан, не мог быть доволен тем, как относился к христианам даже наиболее толерантный к ним законодатель — Галерий; даже более, он мог строго осуждать и себя, что следовал этой полублагоприятной для христиан политике…