Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

Ср. еще: «Феодосий же, уведавъ, яко Антоний отшелъ есть к Чернигову…» (186).

Сюда же относится отчасти и уже цитировавшийся в несколько иной связи пример:

И рече имъ великый Антоние: «[…] блаженный Феодосие […] Да будет вам игумень». Братиа же вси, ради бывше, поклонишеся ему до земля, и поставиша Феодосиа игуменом. (19).

Сходные случаи представлены и в «антониевых» фрагментах из летописи. Ср.

И прииде игумень и братья ко Антонью и рекоша ему… И повеле имъ Антоний… И идоша братья по Антонью и реша… Антоний же, радъ бывъ, рече…

Ср. в летописных отрывках:

[…] и нарекъ имя ему Антоний… Антоний же приде к Кыеву… и ходи по манастыремъ… и поча ходите по дебремъ и по горамъ… (197)

и др.

Ср. этот же пример в летописном фрагменте об Антонии (198), а также: «уже бо Антоний преставился…» (203).

В этой связи нельзя пренебрегать отчетливо выраженной в Киево–Печерском патерике аскетической линией. Ср. рассказы о Евстратии Постнике, многотерпеливом Никоне, Пимене Постнике, Афанасии Затворнике, Никите Затворнике, Лаврентии Затворнике, многотерпеливом Иване Затворнике, о Моисее Угрине, Прохоре Лебеднике, Марке Печернике, Исакии Печернике и других. Похоже, что подвижничество Антония находило более глубокий отклик в их душе, нежели труженический путь Феодосия.

Представляются правдоподобными и целесообразными указания ряда исследователей на то, что, с одной стороны, кое–что из приписываемого Феодосию вызывает сомнения в его авторстве и, с другой, что существовали и иные тексты, написанные Феодосием, которые не дошли до нас.

Разумеется, если стоять на более поздней позиции в понимании проблемы авторства, эта точка зрения («расширительная») сразу же обнаруживает свои слабости, но, если судить мерками времен Феодосия, с тогдашним более аморфным пониманием авторства, отсутствием понятия плагиата и иной ролью авторских амбиций, то окажется, что этот «расширительный» взгляд, действительно, лучше соответствует этому старому пониманию авторства, чем более критическая и аналитическая современная точка зрения, не всегда учитывающая атрибуции текстов, принадлежащие сознанию соответствующей этим текстам эпохи. Для этого сознания «дух» текста и его содержательное соответствие взглядам предполагаемого автора несравненно важнее «строгих» доказательств авторства; «потенциальность» сильнее верифицируемости.

Издания текстов Феодосия, а также работы, непосредственно связанные с текстами Феодосия, — Макарий 1856:193–224, а также Макарий 1889, II:320–324; Сухомлинов 1856:79–82; Материалы 1855:25; Буслаев 1861:691–693; 1881:20–22; Тихонравов 1862, ІV:89–96; Срезневский 1861:692–697; 1866: 34–43; 1876:297–304; 1882; Георгиевский 1893, I–III; Пономарев 1894, I:33–43; 1897, III:102–103; Яцимирский 1898; 1898а:23–27; Смирнов 1899:98–100; Чаговец 1901, № 8, 82 и сл.; Харлампович 1912:173–174; Никольскоий 1915, т. 2:68–71; особенно же Еремин 1935; 21–38; 1947:159–184 и некот. др. Ср. также Востоков 1842. Общий обзор литературного наследия Феодосия — Никольский 1906:157–197. Из литературы, в той или иной степени посвященной сочинениям Феодосия (помимо уже указанной выше), см. Евгений 1829, II:284; Востоков 1842; Шевырев 18.50:38; Макарий 1854–1855:273–293; 1889, II:103–133; Казанский 1855; Сухомлинов 1856:48 и сл.; Срезневский 1867:34; 1882:25 (см. 1861); Попов 1875:69 и сл.; Петров 1875:331; 1887:79–84; 1894:783–785; Вадковский 1876: 277 и сл.; 1881, 1895; Филарет 1884:12–14; Антоний 1892: 313–336, 368–374; Яковлев 1893:15; Шахматов 1896:46 и сл., 1897:795–844; Архангельский 1898:233–237; Яцимирский 1898; 1898а: 1–22; Грушевский 1898; Лященко 1900; Бельченко 1900:137 и сл.; 1902; Владимиров 1901:143–146, 180–189; Чаговец 1901, № 8; Любич; Голубинский 1904, 1:813–819; Порфирьев 1911:373–378; Харлампович 1912:165–174; Сперанский 1921:159–161; Висковатый 1939:535–567; Федотов 1959; Fedotov 1952; Орешников 1961:481–487; Гудзий 1963:62–66; Bortness 1967; Siefnes 1970; Словарь 1987:457–459 и некот. др.

B этой области ему определенно предшествовал Лука Жидята, но его сочинения несравненно малочисленнее, менее разнообразны и в ряде отношений менее интересны.

Из «Жития» Авраамия Смоленского известно, что он «из всех любя часто почитать учения преподобного Ефрема […] и Иоанна Златоуста и Феодосия Печерского».

Ср. в Послании к князю Изяславу (обратившемуся к преподобному с вопросом): «Что возмыслилъ еси, Боголюбый княже, воспрашати мене, не книжна и худа, о таковой вещи…» (цитируется по: Макарий 1889, II:320–321).

«Мы полагаем, что преп. Феодосий желал в сем случае вполне уподобиться своему идеалу — преп. Феодору Студиту», — пишет Голубинский 1904, I, 1:813 и напоминает, что тот написал для монахов своего монастыря и для своих учеников длинный ряд поучений, которые в сумме образовали законченный нравоучительный свод — «Катехизис или оглашение» (см. Fabricii Bibliotheca Graeca, ed. Harles, X:434 sqq.). «Преп. Феодосий не в состоянии был сделать чего–нибудь подобного и, заявляя свою ревность, сделал то, что мог и что было ему по силам» (там же: 814). В сочинениях Феодосия есть непосредственные отсылки к Феодору Студиту и его текстам — явные, с упоминанием имени, и скрытые, но легко выявляемые при сравнении соответствующих текстов.

Или, как иногда считают, по «вторичным» текстам.

Митрополит Евгений 1829, кажется, был первым, кто, назвав Феодосия «писателем», указал, что в ЖФ находятся «многие его поучительные слова к братии».

Однако следует иметь в виду, что некоторые из этих текстов до нас не дошли («епистолии»). В других случаях маловероятна сама идея соответствия «устного» текста, включенного в ЖФ, письменному. Наконец, в–третьих, даже при наличии подобного соответствия «тексты Феодосия» в ЖФ не более, чем вольный пересказ отдельных положений «письменного» текста, и не могут претендовать на то, чтобы иметь значение литературного памятника самого Феодосия, см. Антоний 1829:316.

Еще один отрывок из Феодосия Макарий (1889, II:111–112) видит в составе летописи, начиная со слов «Беси бо не ведять мысли человеческое. но влагають помыслъ въ человека…» и далее, ср. Лавр. летоп., 178 и сл. (ПСРЛ I:79). В этом отрывке усматривается фрагмент Слова, произнесенного Феодосием перед братией, накануне Великого поста.

«Угль» и «опаляяй» в связи с пророком, конечно, отсылают к пушкинскому «Пророку» — « И угль, пылающий огнем…», также восходящему к образности Исайи.

Λέοντος μητροπολίτου της έν 'Ρωσία Πρεσθλάβας προς 'Ρομαιους ήτοι Λατίνους περί των άζυμων. Греческий подлинник см. Павлов 1878, перевод преосв. Филарета на русский — Временник Общ. Ист. и Древн. 1850, кн. V.