Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви

Сопутствовал ли облачный столп Израилю во время завоевания Ханаана, неясно. Дословный перевод 1 Цар. 3,21 гласит: «И продолжал Господь являться в Силоме после того, как открыл Себя Самуилу в Силоме…». Не исключено, что под словом «являться» подразумевается именно облачный столп. В дни Соломона, например, облако снова явилось во время освящения храма. Как бы то ни было, мы не можем однозначно утверждать, что облачный столп не исчез вместе с манной после того, как сыны Израилевы перешли через Иордан в пределы земли обетованной, где им надлежало ходить не видением, но верой. В Книге Судей мы видим, что скиния и ковчег завета переносились в разные места. [148]Есть также ряд указаний на то, что скиния и ковчег появлялись в Вефиле, Силоме, Массифе, Сихеме и в других местах. [149]Гораздо логичнее заключить, что скиния откровения переносилась с места на место, и что израильтяне, жившие неподалеку, собирались вокруг нее для поклонения, чем полагать, что все вышеупомянутые места представляют собой «филиалы» основного святилища, как считают некоторые. Ведь Господь избрал вполне конкретное место встречи со Своим народом. Мы знаем, что в период судей Самуил постоянно объезжал те селения, которые были специально предназначены для поклонения. «Из года в год он ходил и обходил Вефиль, и Галгал, и Массифу; и судил Израиля во всех сих местах» (1 Цар. 7, 16). [150]Именно здесь Израиль собирался на поклонение. Израильтяне действительно возводили жертвенники неподалеку от своих жилищ, чтобы отмечать частные, клановые праздники (Суд. 6, 24 и 1 Цар. 7, 17), но эта практика была не более чем отражением патриархальной культовой системы; такие жертвенники не являлись святилищами национального значения. Что же касается ковчега, а иногда и самой скинии откровения, то город, в который их приносили левиты, становился официальным местонахождением национального святилища, и судьи могли хранить здесь свои письменные свидетельства.

Обычно в таких местах присутствовали священники, в отличие от мест частного поклонения, как, например, в Офре (Суд. 6, 24). Кроме того, сюда приходили и судьи. Девора судила Израиль между Рамой и Вефилем, близ того места, где Израиль вопрошал Господа (Суд. 4, 5; 20,18). События Суд. 21 и ежегодный праздник Господень происходили в Силоме, где находился дом Господень и где Самуил провел свое отрочество (1 Цар. 3, 21). Иеффай «произнес все слова свои пред лицем Господа в Массифе» (Суд. 11, 11; ср. 21, 1.5.8), а ангел (возможно, посланник) Господень отправился из Галгала в Бохим, чтобы обличить Израиль в непослушании, после чего Израиль возрыдал и принес жертвы (Суд. 2, 1–4). Таким образом, перенесение святилища левитами из одного места в другое дало Израилю возможность собрать разрозненные события, связанные с деяниями судей, в единое повествование, а также стало способом распространения этих свидетельств. [151]

Классическим примером того, как пророк возлагает в святилище авторитетные канонические писания, является 1 Цар. 10, 25. После того, как весь Израиль собрался в Массифе, — в одном из мест, куда регулярно приносился ковчег, — желая узнать от Господа имя нового царя, Самуил провозгласил перед всем народом «права царства». Затем Самуил записал что–то на свитке и возложил свиток «перед Господом», в месте, где находился ковчег. Это наглядная иллюстрация того, как пророк–священник, следуя примеру Моисея, помещает в святилище Господне писания, не содержащие закон. [152]

Хотя в Ветхом Завете содержится достаточно указаний на перепись священниками авторитетных свитков и их сбережение в святилище, существуют также и другие, косвенные намеки на то, какое огромное значение придавалось передаче священных текстов в древнем Израиле. Ветхий Завет ссылается на самого себя как на авторитетный первоисточник. Логично предположить, что если ветхозаветные Писания действительно передавались из поколения в поколение верными и скрупулезными переписчиками, то в записях ветхозаветных авторов должны быть об этом свидетельства. Иначе говоря, авторы Ветхого Завета должны цитировать Ветхий Завет. Обилие ветхозаветных цитат и аллюзий показывает, что его содержание было широко известно, а это лишний раз подтверждает наш тезис о том, что писания пророков, пользовавшихся всеобщим признанием, хранились с самого момента их написания.

Некоторые исследователи объясняют ветхозаветные аллюзии исключительно существованием устной традиции. [153]Стоит заметить, что устная традиция в Израиле действительно существовала; в самом начале израильской истории, когда грамотность была еще уделом избранного круга людей, устное предание выполняло функцию дидактического средства для распространения письменного Слова Божьего. [154]Но какова бы ни была польза устного предания, его существование вовсе не исключает присутствия в Израиле общедоступного письменного источника — Божьего Слова. Коль скоро в Ветхом Завете прослеживаются вполне четкие письменные соответствия между цитатами, гораздо разумнее предположить, что источником библейских аллюзий является очевидная письменная традиция, а не предполагаемая устная. [155]Подобных соответствий в Ветхом Завете великое множество, и иногда они весьма точны (см. ниже). Дополнительные сведения в цитатах действительно присутствуют, однако они очень редки и никогда не противоречат письменному источнику. Во всяком случае, чтобы доказать существование устной традиции, этих добавлений недостаточно. И, конечно, хранить истинное Слово Божье в рамках письменной традиции гораздо легче, чем в рамках устной. Необходимо также отметить, что и сам Ветхий Завет называет источником богодухновенной информации именно письменную традицию. [156]

Самый надежный способ передачи почитаемых традиций из поколения в поколение — это, конечно, практика скрупулезного переписывания текстов, которой занимались книжники. Любые выводы о способе передачи богодухновенных сведений будут безосновательны, если мы не учтем свидетельств самого Ветхого Завета. Что касается тщательного анализа текста с целью выявления мест, заимствованных из устной традиции, в противоположность заимствованиям из письменной традиции, то, хотя это иногда и приводит к весьма любопытным находкам, в целом же такому анализу присущи субъективность и использование неоднозначных стандартов выявления характерных черт устной традиции.

Я признаю, что одних ветхозаветных цитат недостаточно, чтобы доказать выдвинутый нами тезис, однако столь огромное количество аллюзий на мельчайшие подробности ветхозаветного текста не могут не увеличивать вероятности того, что эти сведения были частью письменной традиции. То, что может показаться нам незначительными деталями текста, на самом деле есть дополнительный довод в пользу предположения, что письменная традиция передавалась книжниками в результате кропотливого труда, особенно когда первоначальное событие было отделено от аллюзий на него большим отрезком времени. Это вовсе не значит, что детали текста сами по себе не имеют ценности, но точное цитирование ветхозаветного текста делает наличие письменной традиции более чем вероятным. Особенно это относится к случаям, когда первоначальная цитата встречается в тексте Ветхого Завета лишь однажды. Далее мы приводим целый список ссылок на мельчайшие детали ветхозаветного текста, которые упоминаются в нем лишь однажды (и потому едва ли могут быть частью устной традиции). Эти подробности будут дополнительным доводом в пользу передачи богодухновенной информации в рамках письменной традиции.