Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви

Понятие каноничности связано с фундаментальным представлением о том, что то или иное божество в той или иной форме передало человеку свое слово и человек в точности его записал. Слово это затем признавалось богодухновенным и принималось в качестве обязательного и непогрешимого правила веры и практики, первоисточника всякого закона. Затем его начинали передавать из поколения в поколение: ведь полученное и записанное человеком слово было Божьим откровением.

Когда речь заходит о ветхозаветных книгах, понятие каноничности не следует путать с процессом объединения ветхозаветных книг в одно целое, организацией древних ветхозаветных свитков в единый свод, или кодекс, документов — Ветхий Завет в известном нам виде. Это чисто механический процесс, который стал возможным благодаря технологическим достижениям первого века н. э., уже после написания Ветхого Завета (хотя раввины еще долгое время продолжали пользоваться исключительно свитками). Возникновение единого свода богодухновенных писаний вполне понятно: он был удобнее множества громоздких и тяжелых свитков; но этот свод нельзя путать с каноном, поскольку идея каноничности, или общности, священных писаний, появилась гораздо раньше объединения их в один сборник.

Вот уже больше ста лет возникновение понятия о ветхозаветном каноне относится критиками к более позднему периоду библейской истории. С точки зрения немецких критиков, понятие канона возникло среди фарисеев после вавилонского пленения и является догматическим продуктом их учения. Английские критики, как правило, считают, что зарождение этого понятия совпало по времени с реформами Иосии. [1] Две характерные для раннего периода работы — G. Holscher, Kanonisch und Apokkryph: ein Kapitel aus der Geschichte des altestamentlichen Kanons (Leipzig: A Deichert'sche Verlagsbuchhandlung/George Bohme, 1905) и Herbert E. Ryle, The Canon of the Old Testament: An Essay on the Gradual Growth and Formation of the Hebrew Canon of Scripture, 2nd ed. (Macmillan & Co., 1894). Приверженцы этих взглядов предприняли попытки найти в одном из вышеупомянутых периодов свидетельства того, что канон ветхозаветных книг был закрыт. Но когда же закрылся ветхозаветный канон? По общему согласию критиков, пределы ветхозаветного канона были определены на Ямнийском Соборе, состоявшемся около 90 года н. э. Однако Сид Лейман (Sid Leiman) и другие исследователи привели убедительные доводы в пользу того, что Ямнийский собор не имел никакого отношения к закрытию ветхозаветного канона. Они показали, что Ямнийский собор был не церковным собором или синодом, а ученым советом, решения которого не рассматривались как вероучительная норма. Кроме того, из еврейских источников мы знаем, что на Ямнийском соборе обсуждались всего лишь несколько книг из так называемых Писаний, третьей части еврейской Библии, каноничность которых не оспаривалась. [2] Sid Z. Leiman, The Canonization of Hebrew Scripture: The Talmudic and Midrashic Evidence (Hamden: Archon Books, 1976), pp. 120–124. Ср. также M. H. Segal, "The Promulgation of the Authoritative Text of the Hebrew Bible," в The Canon and the Masorah of the Hebrew Bible, ed. Sid Leiman (New York: KTAV Publishing House, Inc., 1974), p. 287. «…o том, что стандартный текст был закрыт в Ямнии в результате фиксации, закрытия канона, не может быть и речи». Н. Н. Rowley, The Growth of the Old Testament (London: Hutchinson University Library, 1960; reprint ed.), p. 170.

В сущности, все попытки найти какие–либо факты в пользу того, что канон Ветхого Завета был закрыт в Ямнии, тщетны. Раввинская литература и сочинения иудейского историка Иосифа Флавия, современника Ямнийского собора, изобилуют свидетельствами в пользу традиционного иудейского взгляда, согласно которому в книги Ветхого Завета не было внесено никаких изменений после V века до н. э.

Мнение о том, что понятие канона сложилось в конце ветхозаветной эры, не учитывает двух важных аспектов ветхозаветного канона. Во–первых, сам Ветхий Завет постоянно и однозначно говорит о самом себе как о Слове Божьем. Какую бы часть Ветхого Завета вы ни взяли, везде об этих писаниях говорится как об авторитетном, богодухновенном слове. Не больше и не меньше. Слова из 2 Цар. 23,1–3: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» — лейтмотив всего Ветхого Завета. Его страницы полны подобных высказываний. Канон формировался под влиянием идеи о Божественном происхождении ветхозаветных книг.

Во–вторых, понятие записанного Божественного откровения было характерной чертой ближневосточной культуры тех времен, с которой Ветхий Завет был, несомненно, тесно связан. В древних культурах, как показывают исследования, существовало свое понятие канона, которое имело много общего с понятием ветхозаветного канона. Это вовсе не значит, что еврейское понимание священного Писания было порождено небиблейскими источниками, содержавшими в себе общее с Ветхим Заветом понятие канона, и что между этими источниками не существовало значительных отличий. [3] Некоторые из понятий, содержавшихся в этих источниках, имеют отношение к тому, что Вильям Хэлоу (William Hallo) назвал в своем анализе возникновения канонов согласно древним месопотамским документам «формированием канона в мирском смысле слова». Хэлоу приводит двенадцать характеристик формирования канона, таких как, например, появление общепризнанного свода документов и попытки объединить отдельные документы в единый стандартизированный текст. На мой взгляд, Хэлоу подчеркивает вышеупомянутый тезис о том, что в древнем Израиле не могло не существовать понятия канона. Как бы то ни было, догматические особенности и богословская уникальность Ветхого Завета, о которых пойдет речь в одной из последующих глав, свидетельствуют о том, что все сходства между еврейским каноном и небиблейскими канонами сводятся к ряду незначительных моментов. Многие сходства выходят на поверхность лишь тогда, когда мы рассматриваем более широкое определение канона, основной акцент в котором делается на стилистические особенности документов, а не на их богословские тонкости и не на недоказуемую гипотезу о том, что священные книги были сведены в единый канон много позже их написания. Современные исследования по этой теме можно найти в работе: К. Lawson Younger, Jr., William Hallo and Bernard Batto, eds., The Biblical Canon in Comparative Perspective, Scripture in Context IV (Lewiston: The Edwin Mellen Press, 1991), pp. 1–19. См. также подробную библиографию, приведенную в сносках. Но мы можем сказать, что в контексте древних представлений о каноне, характерных для культуры Ближнего Востока, притязания Ветхого Завета на Божественное происхождение и авторитетность не были чем–то чуждым и нетипичным для той культурной среды. Рассматривать понятие канона как продукт VII века или как порождение постбиблейской эры нет никакой необходимости. Запись и скрупулезное хранение книг, почитавшихся как источник Божественного откровения, были известны в Израиле до вавилонского пленения. Это заключение мы проиллюстрируем с помощью нижеследующих цитат, преимущественно египетского и месопотамского происхождения.