Василий Ирзабеков - Тайна русского слова. Заметки нерусского человека

Писатели, художники, музыканты, архитекторы влачат жалкое существование, если они не поддались мамоне и потребностям рынка. Нам говорят: будьте ближе к интересам народа, пишите о том, что интересно, и тут же навязывают читателям «интерес замочной скважины» через всевозможные средства – кто что пьет и ест на Рублевке, кто с кем и кто о чем, причем извлекают из человека самое низменное. А государство остается в стороне – мол, разбирайтесь сами с рынком, старайтесь ему угодить.

Однако у России во все времена была задача перед всем миром задача сохранения на планете культурного слоя. Так что весь мир всегда ждет от нее не просто сопротивления мировому злу, но сопротивления посредством сохранения этого слоя культуры, независимой от рынка, которая позволит и всему миру выжить – одухотворенной святостью подвижничества, подвига «за други своя».

И если государство желает выжить, оно неизбежно будет вынуждено строить свою жизнь на культурном слое высокого образца, не потакая низменному рыночному, создавая издательства с государственной поддержкой лучших писателей, пропагандируя и поддерживая классическую музыку, школу национального пения, художественный реализм в искусстве. Неизбежно это должно произойти!

И если богатые не будут заботиться о доступности культуры для бедных, о доступности образования для бедных – неизбежны новые Кондопоги, социальные конфликты и расслоения. А кому помешали симфонический оркестр, выступающий на заводе, писатель, выступающий на дальней заставе, в сельском клубе или на стройке? Такой социальный заказ на достойный образец культуры необходим и сегодняшней России.

Думаю, что следующий мой вывод приведет в ужас либералов-рыночников. Но от этого его истинность, к сожалению, не уменьшается. Сегодня рынок довел критерии в культуре до самой низкой оценки, он готов ее кастрировать, если она не коммерческая и самодостаточная, если она не приносит прямую финансовую прибыль. Рынок проявляет сегодня себя по отношению к культуре как самый отъявленный тоталитарист. Вот истинная для нее опасность.

Если общество и власть не отринут этот чисто коммерческий поход к культуре, не заявят о борьбе за торжество высших ценностей, нас ждет всеобщее культурное обнищание, невежество, бедность духа, наша культура не будет способна рожать не только гениев, но и просто талантливых людей с широким взглядом на мир, людей, способных открывать новые горизонты, людей нравственных.

Юрий Лощиц

Слушаешь выступления участников, гостей Собора, «соборян» – и душа не нарадуется. Как это важно, что все до единого: священнослужитель, писатель, многодетная мать, министр, ученый, парламентарий, гость из «ближнего зарубежья», русский эмигрант – ясно, твердо и доказательно говорят о великой беде, в которой оказалась Россия на рубеже тысячелетий! С какой горечью свидетельствуют все о неслыханной доныне позорной кабале нищеты, оцепенившей наше общество, какие предлагают здравые, даже мудрые, пути выхода из тупика. И к кому обращаемся, к кому взываем? Да, конечно, как и в прежние времена, не к министрам и прочим чиновникам, не к немилосердным богатеям, а непосредственно – то к царю, то к вождю, то, как нынче, к президенту страны… И ведь не молчит президент, он и сам обращается к нам как будто почти с такими же словами предельного беспокойства. Но если мы думаем не по-разному, если говорим вслух так похоже, то почему же многие годы подряд ничего к лучшему не меняется. Кто мешает ему и нам? Или мы на разных языках изъясняемся? Пусть скажет нам вслух: мне мешает то-то и то-то, те-то и те-то, помогай, народ русский, народ православный… Да мы как один поднимемся – и разом повалим стену, что застит всем свет. Только скажи нам свое русское слово чести.

И вот, кажется, слышим: нынешний 2007-й год официально объявлен в России Годом русского языка. Это ли не призыв, не сигнал о беде? Разве такие события от хорошей жизни случаются?

Надо лишь сразу заметить: в принципе для русского языка должно быть обидно, что ему посвящается некоторый годовой отрезок. Это отдает авралом. Нужно ли нам снова привыкать к стилистике прошлого века, охочего, как помним, до всяческих декад, субботников, починов, бурных урочных кампаний и аварийных мероприятий? Что до русского языка, то по отношению к нему за все предыдущее тысячелетие подобных мер никогда не применялось. Бывали раз от разу отдельные авторские выступления в защиту достоинства родного языка – вспомним протопопа Аввакума, Ломоносова, адмирала Шишкова, Грибоедова. Но эти мнения и реплики никогда не перерождались в кампанейщину. Не возникало такой нужды перед образом громадного разворота языка в большом времени. Разворота, который мы по справедливости можем оценить как состоявшуюся и длящуюся до сих пор Эру родной Речи.

Но раз уж инициатива озвучена, запущена в оборот, мне думается, писателям России грешно было бы отдать ее на потребу массмедийным вещунам. Уж они-то умеют смысл любой директивы развернуть так, что ее и мать родная не узнает.

В отдельных наших изданиях, в том числе и в «Литературной газете», уже появились первые массированные отклики на президентский почин. Все вроде бы правильно в этих откликах, но впечатление такое, что уже многие годы мы топчемся на месте. Возмущаемся по поводу тотального сокращения школьных программ по литературе и языку или по поводу эпидемического засорения национального языка иностранной лексикой, молодежным, блатным жаргоном. Все правильно! Но кому эти стенания раз от разу адресуются? Верх отваги, когда они адресованы какому-нибудь глухонемому министру.

Но если глава государства поручает нам сей год языка, отдадим и мы ему сполна год наших тревог, болей, рабочих предложений и… ответных поручений. Да-да, поручений и наказов. Видится, что таким общим писательским ответом должна бы стать писательская книга. Пусть в ней рядом с классическими высказываниями о русском языке из уст Пушкина и Тургенева, Ломоносова и Ахматовой, протопопа Аввакума и Смелякова прозвучат раздумья Василия Белова и Михаила Алексеева, Распутина и Сегеня, Лобанова и Барановой-Гонченко, Личутина и Потанина, якута Лугинова и белоруса Чароты, украинца Олейника и русского курда Раша.