Мария-Франсуаза Басле - Апостол Павел

Во всяком случае, представляется наиболее вероятным, что Савл покинул свой родной город до двадцати лет [152] Более точная хронология в главе 3. . Религиозные мотивы его отца, правоверного фарисея, очевидны. Но нужно знать, что учителя Тарса практически не могли удержать лучших из своих учеников, так как те поддавались общему настроению неудовлетворенности поверхностной живостью города: интеллектуальные круги оказывались недостаточным стимулом, поскольку местные учреждения пополнялись только из числа «своих» [153] V. Ар., 14, 5, 13. .

Если преподавание учителей Тарса и беседы со сверстниками и наложили отпечаток на Савла, то это скорее был внешний блеск народной культуры, который помог раскрыть его талант искусного спорщика. Так как на берегу Кидна дискутировали весьма бойко [154] Starbon, 14, 5, 15, который, в частности, упоминает о странствующих философах. , Павел, который обладал интеллектуальным багажом образованного грека, сознавал свою принадлежность к эллинизму. Он дал ему абсолютно классическое определение: это Логос — одновременно язык и разум, отличающий грека от варвара: «Если я не разумею значения слов, то для говорящего я — чужестранец, и для меня говорящий — чужестранец» [155] 1 Кор., 14, 11. .

Согласно тому, что пишет автор «Деяний», переселение Савла в Иерусалим не означало действительного перелома в его студенческой жизни. Отец доверил его самому эллинизированному и самому либеральному из учителей того времени — Гамалиилу. Перемену в своем существовании сам молодой человек пережил стойко и бодро, как интеллектуал, у которого всегда две родины: «родной город» (в данном случае Таре) и «город-воспитатель» (для него — Иерусалим) [156] Деян., 22, 3. Это различие совершенно традиционно для речей иноземных риторов и на надгробных надписях эмигрантов, смотри М.-Ф. Басле. «Иностранец в Древней Греции». Париж, 1984, 297–298. .

Гамалиил продолжал традиции, которые торжественно основал его дед — знаменитый старец Гиллель, пришедший из Вавилона, где правил Герод, чтобы создать в Иерусалиме фарисейскую академию, оживленную духом примирения; в своем либерализме он столкнулся с приверженцами другой школы, школы Shammai, больше привязанной к букве текста. Впрочем, различия школ были скорее условными, поскольку Гамалиил вошел в историю, как человек скрупулезно почитающий Закон в его идеале чистоты и неукоснительно соблюдающий запреты в еде. На выбор отца Савла, без сомнения, повлияла популярность этого раввина диаспоры: Гамалиил был автором писаний, известных в Галилее и близлежащих районах, к тому же он очень благосклонно принимал новообращенных [157] Смотри ссылки у Е. Шурера. «История иудейского народа во времена Иисуса Христа». 2-е изд., II, 367–368. Автор «Деяний», 5, 34, характеризует его, как особо почитаемого толкователя Закона, что должно отражать точку зрения Павла. . В действительности существовала сфера идей, где уже давно соприкасались греки и иудеи, философы и толкователи Закона: долг правосудия, отношение к военному порядку, тематика начал [158] A. Jaubert. Понимание завета в иудаизме на рубеже христианской эры». Париж, 1963, 408–411. Тема первенцев (Рим., 16, 5, 1 Кор., 16, 15) близка Филону. «De spec. Legibus», 4, 180, она также встречается у Иакова, 1, 18; автора книги «Откровение», 14,4. Идеал воина, являющийся основополагающим в писаниях Камрана, находит отражение в 2 Тим., 2, 4. , главное понятие родства между людьми (syngeneia) [159] С. Orrieux. «Родство между иудеями и спартанцами», «Иностранец в греческом мире». Нанси, 1988, 169–191, по мнению которого, это наиболее характерные интересы иудеев диаспоры. . Это был еще не космополитизм, но уже убежденность, что у греков и иудеев — общая судьба. Такое состояние духа, хотя бы в некоторой степени, разделяли иерусалимские иудеи, которые уже в эпоху Маккавеев одобряли родство между избранным народом и народом Спарты — двумя братскими и из рода Авраама. Времена Гамалиила были особенно благоприятны для этой традиции открытости благодаря развитию общества, ведь Иерусалим при правлении Геродов стал интернациональным городом [160] H.-L. Meyers и J.-E. Lestrange. «Разговорные языки в римской Палестине», 58–71. Иосиф. BJ, 5, 5, 2. : кроме многочисленных римских и греческих посетителей, для которых на их языках были составлены обращения на паперти Храма [161] Деян., 8, 27; Иосиф. AJ, 20, 17–68. , прибывали также князья из Персии и Эфиопии [162] Деян., 6, 9. ; иудеи диаспоры собирались в греко- и латиноязычных синагогах [163] Деян., 6, 9. , они оставались верны классической культуре, даже когда возвращались доживать свои дни в долину Кедрон [164] L. Y. Rshmani. «Jason's Tomb», IEJ, 1967, 61-100. ; Иосиф насчитывает около сотни таких мест собраний [165] Утверждается Д. Уилкинсоном. PEQ, 1976, 76–77. Е.-М.Meyers и J.-E. Lestrange, 164, видят в этом преувеличение. ; у киликийцев также были свои синагоги [166] Деян., 6, 9. .

Сам Гамалиил был человеком открытым, который с большим вниманием относился к всяким новым идеям. Он не побоялся вступить в защиту Петра и других апостолов перед Синедрионом, предложив подождать [167] Аргументация Гамалиила основывалась на утверждении, что если дело апостолов — человеческое, то со временем разрушится само по себе, а если это дело Бога, то никто не в силах будет разрушить его. (Прим. перев.) . Он, наверняка, не мог проявить перед Савлом свои антихристианские взгляды, так как, несмотря на то, что был человеком убеждений, сам с уважением относился к спорным мировоззрениям (таким, как нарождающееся христианство) и был внимателен к тому, какое отражение они находили в гражданском обществе [168] Деян., 5, 35–39. Он проводит различие между христианами и теми, кто открыто идет на бунт. . Будучи членом Синедриона, он имел определенное влияние на других; его ученики, должно быть, часто приходили слушать, как он ведет тяжбы, приобщаясь таким образом к практике защиты прав и решения политических проблем.

Мы не знаем в точности, как Гамалиил излагал свое учение. Павел говорит, что воспитывался «при его ногах», используя обиходные полусимволические греческие выражения [169] Деян., 22, 3. Смотри «Scholies» у Платона, 467b Synesios. Письма, 17, 175a. , так, во всяком случае, мы читаем в писаниях автора «Деяний», который всегда приспосабливал иудейское образование к греческому образцу [170] Это выражение повторяется в Лук., 8, 35 и 10, 39. , следуя общей тенденции того времени описывать толкователей Закона, особенно Гиллеля, как греческих философов и тем же слогом. Однако они различаются, поскольку обучение иудеев основывалось главным образом на запоминании: позднее раввины назовут это первое поколение толкователей Закона «репетиторами» ( tanaim) [171] H.L. Strack и G. Stemberger. «Introduction au Talmud et au Midrash», Париж, 1968, 27–28 и 95–96; по поводу раввинских школ до 70-х годов смотри, в частности, «Jewish Encycl.», Ill, 1971, 116–118, и J. Neusner. «The Rabbinic Tradition about the Pharisees before 70». Leyde, 1971, 373–376. . На уровне высших занятий обращение к памяти имело абсолютную первоочередность, даже когда данный материал оставался непонятным. Может быть, Гамалиил был исключением; чтобы не навредить Савлу, он настаивал на обучении с пониманием, на обучении, доступном для понимания [172] 2 Кор., 1, 13. . Различие, которое он проведет между «учителем» ясного слова и «чародеем», говорящим невразумительные слова, предупредит последующие реакции раввинов [173] Sota 22a. .