Мильхар - Прогрессивный сатанизм. Том 1

Можно возразить, что естественные науки все-таки каждый раз выходили из кризиса.

Конечно, как-то выходили, но каждый раз это был тяжелый и драматический процесс, который был связан с ломкой преемственности – там, где необходимость этой ломки становилась очевидно-неизбежной. При этом неизвестно, были ли преодолены кризисы, или были просто пришиты заплатки на старые концепции естествознания, придуманные еще в античные времена.

Третий недостаток преемственности относится к коллективному поведению и алгоритму подражания. Достоинства подражания уже были отмечены: оно позволяет всем особям использовать полезный опыт, полученный одной из них (в т.ч. более молодым особям использовать опыт старших). Суть подражания в том, что чужой опыт перепроверяется минимально, или вообще не перепроверяется. Но в этом скрыта опасность заимствования "ошибочного опыта" – т.е. подражания действиям, которые или бесполезны, или просто вредны. Этому вопросу посвящено эссе С.Лема "Культура как ошибка". Все обучение человеческих существ основано на подражании старшим и подражании лидерам. Так из поколения в поколения передаются не только знания, но и ошибки, в т.ч. ошибки концептуальные, и они накапливаются в виде той "культурной традиции", которая объективно мешает развитию познания и прогресса.

§3. Культура мифа как ошибка.Нам достоверно известно, что общая концепция современного естествознания в чем-то ошибочна, и уж точно не является по-настоящему объективной (истинной, абсолютно верной). Наши знания о природных процессах – это лишь связи между описаниями условий некоторой группы экспериментов и описаниями их обобщенных результатов, в рамках нашей довольно неадекватной лексики. Описания условий и результатов заведомо некорректно отражают реальные условия и результаты – поскольку термины и структуры языка описания являются продуктом культурного мифа, уходящего корнями в первобытную эпоху. Это – важный момент, на котором надо остановиться подробно.

Вся познавательная человеческая деятельность с момента превращения человека в существо, владеющее символическим аппаратом (т.е. членораздельной речью), протекает в рамках мифических представлений. В каждую эпоху совокупность замеченных связей и эффектов повторяемости интерпретировалась в виде мифа о том,

"как все устроено". Миф, требовал связи всех существенных знаний в единое целое, в "концепцию естествознания" – поскольку разрозненные знания трудно пересказывать и трудно запоминать. В ходе превращения знаний в мифы, к ним, для связности и образности, добавлялось множество паразитных утверждений о мотивах деятельности метафизических существ – богов или духов, которые устроили мироздание определенным образом.

Если первобытный миф содержал паразитные конструкции только для связности, то мифы эпохи развитых общественных отношений придали таким конструкциям статус выше, чем у собственно полезных знаний. По мифу получалось, что боги или духи устроили не только природу, но и общество, раз и навсегда предписав определенные законы как отношениям между вещами, так и отношениям между людьми. Миф становился священной коровой – его нельзя было редактировать, в нем нельзя было менять ни слова, поскольку это затрагивало не только парадигму естествознания, но и устои общества. Природа не имела права быть устроена иначе, чем сказано в мифе, поскольку она обязана была своим строением обосновывать и оправдывать идиотское устройство социума.

Паразитные лексические конструкции порождались метафизикой для объяснения и оправдания дефективных социальных отношений. Эти конструкции через общность языка попадали в естествознание и застревали там, обрастая всяческой мистикой и парализуя познавательную активность, иногда на целые столетия. С другой стороны, социальные отношения воспроизводились в среде естествоиспытателей, порождая там иерархию званий, носителям которого приписывался априорный авторитет в вопросе толкования основ устройства природы. Цель создаваемой научной иерархии, как нетрудно догадаться, в том, чтобы управлять иллюзиями в области строения окружающей природы, регулируя общественные представления о том, "как все устроено". Выдающиеся открытия делают обычно люди в возрасте 35-50 лет без особых званий. Но средний "академический ученый" – это 60-70 летний чиновник, который за предшествующие 35-45 лет работы в науке показал себя последовательным жрецом преемственности и ни разу не выразил сомнения в компетентности "старших товарищей". Науку двигают вперед активные, смелые и талантливые люди, а управляют наукой носители противоположных качеств.

В случае, если обществу надо бороться за свое существование перед лицом острой конкуренции, войн и стихийных бедствий, научную иерархию приходится отодвигать в сторону вместе с ее мифами, и стимулировать реальную исследовательскую деятельность без уважения к парадигме и почтенному возрасту ее носителей. Но как только уровень опасности снижается, все возвращается "на круги своя".

Совершенно также выглядела и производственная деятельность в средневековую эпоху, когда ремесленный труд был индивидуальным, а следовательно – был сопряжен с неким объемом прикладных исследований и научно-технического творчества. Во всех отраслях господствовали т.н. "цеха" – объединения ремесленников, где технология труда была регламентирована, и любое новаторство преследовалось как покушение на устои. Как нетрудно догадаться, во главе цехов стояли "заслуженные пролетарии", единственным достоинством которых была лояльность по отношению к "старшим товарищам". Такой стиль организации деятельности носит название "культурная традиция" (как делали предки, так делаем и мы), а основными его результатами является блокирование прогресса и культ повторения ошибок, допущенных предыдущими поколениями.

Не надо думать, что цеховая организация ремесла, академическая организация науки или догматическая организация общества выдуманы назло прогрессу. Они формировались в ходе борьбы за сохранение системообразующих ошибок, лежащих в основе социального мифа, и называемых "культурой" или "духовной сферой". Это – комплекс иллюзий о жизненном назначении человека, добре и зле, справедливости, совести и смысле жизни, служащий для того, чтобы человек не осознавал и не исправлял дефекты социума.

Вопрос 1: Необходимо ли самообучение на опыте?Единственная альтернатива самообучению – это получение априорных знаний извне, т.е. наследование инстинкта. Здесь не важно, происходит такое наследование биологическим путем или каким-либо другим способом (например, путем заучивания правил жизни в экстремально-консервативном "традиционном" обществе). Важно, что знания передаются в готовом виде и никак не модифицируются по мере накопления опыта. Инстинкт может оказаться более эффективен, чем самообучение, только при условии, что он полностью описывает оптимальные приемы для всего спектра возможных ситуаций. Можно строго доказать, что в любом другом случае самообучение "выиграет" у инстинкта, т.е. через некоторое время начнет давать более эффективные решения. Если бы некто обладал абсолютно полной и абсолютно адекватной информацией об устройстве реальности, и был бы в состоянии оперировать всей этой информацией без потери адекватности, то он мог бы создать идеальный инстинктивный алгоритм, превосходящий по качеству знаний любую самообучающуюся систему. Но любая инстинктивная (априорная) система, составленная на базе неполной и лишь частично адекватной информации, по прошествии некоторого конечного времени неизбежно окажется в проигрыше по сравнению с самообучающейся системой.