Ольга Гусакова - Хранители веры. О жизни Церкви в советское время

Среди солдат я оказался наиболее начитанным, потому меня поставили библиотекарем.

Старался не избегать мероприятий, проводимых на заставе: играл в волейбольной команде, обыгрывал в шахматы начальника заставы, молодого лейтенанта. Ради игры он часто освобождал меня от нарядов. Служба часового позволяла много молиться среди лесной глуши, в застывшей тишине. По-видимому, проводимые проверки установили мои моления на посту.

В конце концов меня решили комиссовать и отправили домой.

– Вы сразу после армии приняли решение о церковном служении?

– Когда я пришел из армии, встал вопрос, куда мне идти. Решил поступать в семинарию. Как только документы подал, начали приходить и вести со мной беседы инструкторы из партийных организаций, очень культурные, образованные. Пытались меня отговорить, переубедить:

– Мы собирали отзывы о вас. Там, где вы живете, о вас очень хорошего мнения. Что вас потянуло в семинарию? Спутники полетели в небо! А вы туда идете? Вы губите свое будущее. Церкви со временем все закроются. Если хотите, мы дадим вам любое место работы с хорошей оплатой. Если хотите, мы вам поможем в любой институт поступить.

– Я честно вам говорю. Я верю, но хочу в своей вере разобраться, получить систематическое богословское образование. Я хочу проверить себя. Сердцем я чувствую, что Бог есть. Я к Нему тянусь, молюсь Ему. Получу семинарское образование, если оно меня не удовлетворит, я так же смело повернусь и скажу: «Знаете, я здесь не нашел того, чего желал». Вернусь, возвращусь в мир и буду дальше продолжать учебу.

– Значит, вы идеологический наш противник. У нас альтернативной партии в государстве нет, только одна Церковь. Вы идейные наши враги!

– Я хочу просто получить образование, и больше мне ничего не надо.

– Мы все-таки беседу с вами будем продолжать.

Помню, когда я ездил в Троице-Сергие-ву Лавру, где семинария находится, то по пути на мосту видел огромнейший плакат: «Партия торжественно клянется, что к 1980 году будет коммунизм!» Это были времена хрущевских гонений на веру.

Поступление в 1959 году провалилось из-за моего ответа на собеседовании: «Как смотрят ваши родители на то, что вы хотите стать священником?» Сказать неправду? Как можно с этого начинать служение в Церкви? А сказать правду – могут не принять, боясь противодействия со стороны родственников. Такие случаи имели место в семинарии.

Поступив в 1960 году в семинарию, я столкнулся с необычным происшествием. В каникулярное время получаю сообщение, что тяжко больная раба Божия Александра попала в больницу. Еду ее навестить. И в это время чувствую на себе какой-то взгляд. Рассуждаю: «Наверное, меня в чем-то подозревают. Если я сейчас выйду из автобуса и за мной кто-нибудь сойдет, значит, меня выслеживают». Схожу. И за мной следуют двое мужчин. «Ваши документы!» – спрашивают у меня. «Мои документы в квартире. Если не затруднит вас, можете со мной проехать до дома». «Нет, вы должны быть в отделении милиции, а мой сотрудник поедет к вам».

Слева: на послушании в монастыре

Ожидаю результата. Возвратившийся сотрудник обрушивает на меня шквал ругательств: «Ты вздумал нас обмануть!» Оказывается, он обратился в домоуправление, а там заявили, что такой гражданин не проживает по названному адресу. Что за наваждение? «Давайте вместе проедем до нашей квартиры… Мама, пожалуйста, достань мой паспорт и покажи сотрудникам розыска!» Отдаю им паспорт и воинский билет: «Видите, я прописан здесь?» А как же так получается? Догадываюсь: чтобы меня отчислили из семинарии, нужно лишить московской прописки – между Патриархией и администрацией города была договоренность: жителей столицы принимать сверх лимита. Стал советоваться, кто же может мне помочь. Подсказали найти юриста из Патриархии – он, скорее всего, знает, что нужно сделать. Встречаюсь с юристом. Он мне говорит по секрету: «Никому не рассказывай: есть у Белорусского вокзала военный комиссариат, где рассматриваются все нарушения в паспортном режиме. Больше никто не может тебе помочь». Принял меня молодой офицер, посмотрел документы и возмутился: «Что творят!» Выдал мне на руки указ: немедленно восстановить в прописке. Появляюсь в районном отделении милиции. Принимает полковник. Скорее всего, от него исходило беззаконное решение. «Ах ты!.. Все-таки разыскал!» Скрежещет на меня зубами, готов разорвать на куски: «Все равно ты остаешься врагом народа! Лучше бы ты был вором или бандитом – мы бы помиловали тебя! Смотри же у меня!»

После всех перипетий открылось благодатное время учения в Духовной семинарии и Академии… Незабываемые дни! Заканчивая курс Академии, работал над диссертацией «Психология греха по творениям Макария Египетского», за что был удостоен звания кандидата богословия. Сама работа открыла для меня мир аскетики, которую я полюбил душою.

– Как отреагировала семья, когда вы решили поступать в семинарию?

Я никого из них не считал врагами, никогда. Они меня и обзывали, и ругали, а я внутри думал: «Господи, как же мне их жалко. Ведь они не ведают, что мыслят и что говорят. Потому что они не знают Тебя, а я Тебя познал. Нет, Господи.

Я их все равно люблю, они мне близкие, дорогие. Они придут к вере в разное время. Мое дело только за них молиться. Идти своим путем. Не отвергать, не спорить, не доказывать, а просто молиться. Дорогие, золотые мои, милые». И был спокоен. И они смирились, но сказали: «Раз ты избрал себе такую дорогу, не вини нас, если жизнь твоя будет сломана и советская власть тебя погонит». Время брало свое. В итоге действительно произошло такое чудо, что почти все мои родные стали верующими. Первой обратилась к Церкви мама. Отец перед смертью просил соборования и Святого Причастия. У старшего брата Михаила внучка стала женой священника. Младший брат крестился и был ревностным христианином. Дяди и тети с племянниками стали уважительно относиться ко мне.

– В воспоминаниях вашей матушки [153] есть трогательная история о том, как вы ей, маленькой девочке, сказали: «Я на тебе женюсь». Как это было? Вы, наверное, тогда говорили в шутку?

– Вы знаете, вероятно, я неисправимый идеалист, потому что меня всегда какая-нибудь идея глубоко поражала. Я чувствовал, что должен ее придерживаться, должен через всю жизнь пронести. Я помню прекрасно этот случай. В действительности слова эти были сказаны, когда ее родной брат, только рожденную, вынес на руках на улицу. Взглянул я на этот жалкий комочек, и у меня в сердце возникла такая мысль: «Да ты же вырастешь, будешь хорошая, красивая. Вот мне Бог и невесту уготовил. И я на тебе женюсь». Так сказал себе в душе – не надо искать, не надо думать ни о ком. Пришло время, когда было очень много друзей и среди них и подруги духовные, с которыми в храм ходили, которые, я чувствовал, готовы были установить более чем дружеские отношения. В то же время внутри у меня было что-то свое, чувство, что надо идти каким-то своим путем, дождаться какого-то момента. Я погрузился в духовную жизнь, она меня пленила, стал много читать. В семинарии ходил в библиотеку, набирал всяких книг и читал. Время уходило, ускользало. На предпоследнем курсе Академии, мне было двадцать девять лет тогда, я сделал Наталии предложение. Она младше меня на десять лет – но вот, можно сказать, я ее дождался. Сейчас у нас двое взрослых детей, внуки.