Александр Петров - Дочь генерала

А в это время по липовой аллее шли поэт с девушкой и говорили, говорили…

— Сережа, признайся, белый костюм ты надел в мою честь?

— Увы! Просто… Знаешь, как говорится, женщине нечего надеть, когда кончается модное, а мужчине — когда кончается чистое. Мое последнее чистое намокло под дождем, а это из реквизита.

— Ну, почему ты меня все время осаживаешь, как наездник лошадь?

— А ты не бросайся в галоп…

— Ладно, не буду… Мне как, лучше рысцой?

— Иноходью… Нет — шагом!

— Сережа, ты любил кого-нибудь?

— А как же? У меня было где-то тридцать любовей. Каждая избранница клялась на крови, что она навечно.

— И почему же вы расставались?

— По простой причине: женщина отказывалась подчиняться мужчине. И даже наоборот, чуть ли не со второго свидания начинался процесс моего подчинения. Этого я, как мужчина, допустить не мог, в результате — «вечная любовь» растворялась и улетучивалась, как дым. А вообще-то я влюбчивый.

— Не заметно. А я впервые.

— Зря. Это так приятно. Особенно, когда нераздельно и безответно.

— А по-моему, это страшное мучение. Я этого боюсь.

— Тебе вообще в этой жизни ничего бояться не стоит.

— Правда? Почему?

— Потому что… Потому что у тебя есть всё: папа…мы…

— А ты?

— …И я.

— Да?

— Ну, да…

— Хорошо. Это очень хорошо. Ах, как хорошо!

— Гм-гм! — прозвучало ударом хлыста по голенищу.

— Вернуться к шагу?

— Да, если можно.

— Слушай, а чего ты так боишься?

— Это не страх. Это — опыт. Что резво начинается, то быстро кончается.

— Значит, ты не хочешь, чтобы кончилось?

— Нет. Мне вообще нравится, когда только начинается и не кончается никогда.

— И мне тоже.

— Тогда все нормально. Мы пришли к полному кон… консоль…консенсусу!

— И что дальше?

— Мне стихи писать, тебе — слушать и оценивать. Ну, там, ежели пельмешки или еще чего из салатов — тоже не лишнее.

— Ах ты… купец-молодец!

— Да вот.

— «Суров ты был. Ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять. Учил ты жить…»

— Стоп! Там дальше галиматья. Не стоит ее повторять.

— Счастье и свобода по-твоему галиматья?

— В их понимании — да!

— А есть другое? Не их?..

— Есть.

— Ты меня познакомишь?

— Обязательно. А сейчас опять — шагом… Медленно, спокойно, тихо…легко. Вот как эта процессия, — указал он на дорогу.

Они шли вдоль газона с длинной цветочной клумбой. По ярко освещенной розовым светом дороге медленно ехала поливочная машина. Перед ней невысокий, но очень серьезный работник в желтой спецовке тянул шланг. Прямо на ходу, у очередной клумбы, из шланга начинала брызгать вода, вздымая вокруг мелкие брызги с густым цветочным ароматом. Со стороны выглядело так, будто погонщик ведет за хобот огромного механического слона. Почему так поздно? Видимо, им не хватило дня и вечера. А может, их наказали за какую провинность и заставили работать сверхурочно… Как бы там ни было, желтый мужичок со шлангом и поливочная машина делали свое дело серьезно, с чувством собственной значимости и глубоким осознанием производственной необходимости.

— Сережа, — попросила девушка, — прочти что-нибудь для меня, а? Ну, как ты читал для Валентина.

— Ладно, — иронично улыбнулся тот. — Сама напросилась… Помнишь, на вечере ты сидела за столом с каким-то меланхоличным мужиком?

— Да это был Стасик, друг детства! Ну, что мне на ночь глядя одной что ли в собрания ходить? Да и кто меня отпустит?.. Зато, как услышала тебя, для меня весь мир перестал существовать…

— Однако, между твоим воркованием с другом детства и моим выступлением я успел написать вот что… Называется «Пророчество любви»:

— Ничего себе, перспектива! — схватилась девушка за голову. — Надеюсь, это лишь образ?

— Кто знает, кто знает?.. — загадочно улыбнулся поэт. Может быть, ему вспомнились слова Цветаевой, сказанные Ахматовой: «Разве вы не знали, что в стихах все сбывается?»…

В это время в ночном небе творилось нечто необыкновенное. Казалось, что свет восхода солнца, льющийся с восточной стороны, изгоняет западные сумерки. По небу мощными ураганными завихрениями носились огромные потоки света. Звезды остались только самые крупные. Далеко на горизонте прозрачным шлейфом прошел дождь. Закрученные спиралью перистые облака переливались богатейшей гаммой розовых и сиреневатых оттенков. Невидимые птицы сотрясали душистый воздух вибрациями свистящих переливов. Сергей поднял руку к небу и полушепотом прочел:

— Сколько воспоминаний поднимается в душе! — Прошептал поэт. — Какой сладкой болью сжимает сердце. Гм… Прости…

— Что ты!.. Так здорово. Сережа, если можно, расскажи о своей первой любви, — попросила Наташа.

— Ладно, попробую, — сказал он, запустив пятерню в кудри. — Прости, если немного тебя разочарую, в этой истории есть нечто такое… — Сергей замялся, подыскивая слова, — слишком земное… в общем, она с ювелирным оттенком.

— С ювелирным? — спросила девушка, напрягшись. Она будто погрузилась в себя, что-то напряженно вспоминая. — Я внимательно слушаю, говори, пожалуйста.