Венделин Кнох - Бог в поисках человека

– Кроме того, Ветхий Завет свидетельствует, что там, где говорит Бог, людям даруется истина. Псалмопевец так прославляет Яхве: «Зри, как я люблю повеления Твои; по милости Твоей, Господи, оживи меня. Основание слова твоего истинно, и вечен всякий суд правды твоей» (Пс 119 (118), 159сл). Новый Завет особо подчеркивает связь между истиной ( aletheia ) Божией и личностью Иисуса Христа. Он – свет истинный, пришедший в мир (Ин 1, 9); в нем мы познаем Бога истинного (Ин 17, 3); и тот Дух истины, каковой Он изливает (Ин 14, 17), наставит весь мир на всякую истину (Ин 16, 13). Для Павла, таким образом, апостольское служение – это служение истине (см. 2 Кор 11, 10, Гал 2, 5). Она дает жизни смысл и цель, она – олицетворение Благой Вести, ибо в ней заключено спасение и освобождение для всех людей. Ведь Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим 2, 4).

– Наконец, фундаментальный опыт союза с Яхве, посылающим откровение о Себе, Ветхий Завет усматривает в любви Божией . Новый Завет свидетельствует, что Иисус из Назарета – «возлюбленный Сын», который, будет всеми услышан, ибо послан Отцом. Этот Сын хочет, чтобы Его жизнь и смерть приняли и поняли как выражение любви Божией. «Нет большей любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, {209} если исполняете то, что Я заповедаю вам» (Ин 15, 13сл.). От положения Павла, гласящего, что любовь Божия находит свое глубочайшее выражение в предании Сына на крестную муку, путь ведет к высказыванию Иоанна: «Бог есть любовь» (1 Ин 4, 8.16). В Евангелии от Иоанна Христос говорит о Себе: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3, 16).

Универсальность и уникальность, которые образуют особое поле напряжения в самовозвещении Бога, о котором свидетельствует Ветхий Завет, в Иисусе Христе как бы соединяются воедино . В Нем скрещиваются исполнение обетований и возвещение доселе немыслимого нового (начало последних времен). Таким образом, исповедание Бога Творца, который, обращаясь к твари, являет Себя как любящее Я, получает в Иисусе Христе законченное подтверждение. Ведь Его пища – творить волю Отца (Ин 4, 34); Его жизнь – жизнь в молитве к Отцу, в беседе с Отцом (Мф 14, 23). И верно, что Бог, заключивший – как «Святой Израилев» – завет со своим народом, устанавливает в Иисусе Христе, посланном в мир как выражение Его преданной любви, наряду с этим (ветхим) союзом универсально значимый новый союз (Лк 22, 20; 1 Кор 11, 25) [605]. И та истина, что Бог есть Господь истории, выразительно отражена в личности Иисуса Христа: сын человеческий снова грядет со славою судить живых и мертвых, как сказано в Никео-Константинопольском исповедании веры. Тем не менее, когда здесь говорится о будущем, о грядущем суде, речь вовсе не идет, о смутных обещаниях, касающихся бесконечно отдаленных времен. Царство Божие уже началось с Иисусом Христом [606]. Таким образом, Иисус Христос возводит откровение Божие о Себе, к высшей точке, в которой оно непреложно исполняется. И вместе с тем, нечто совершенно новое приходит в мир. В Иисусе Христе Сам Бог становится нашим братом . Христология Нового Завета представляет собой глубочайшее раскрытие богословия Завета Ветхого. Иисус Христос, «нашего ради спасения сшедший с небес», открыл нам всемогущего Бога – Господа мира и человеческой истории, Бога, избравшего Себе в достояние народ Израилев, – как всеохватную и непостижимую любовь. Поскольку Слово Божие стало плотью и обитало среди нас (Ин 1, 14), в жизни и смерти Иисуса исполнилось и откровение Божие о Себе.

{210} Иисус Христос – тот, кто исполняет откровение о Боге. И это значит: в Сыне окончательно открывается, Кто есть Бог. Если уже в Ветхом Завете в связи с постижением опыта Откровения говорилось о действии Духа Божия, то отныне действие Духа Божия неразрывно соединяется воедино с бытием и делами Иисуса из Назарета, Христа веры. Credo в явном виде закрепляет ту истину, что Иисус был зачат «от Духа Святого». Второе сошествие Святого Духа произошло во то время, когда Иисус крестился во Иордане у Иоанна Крестителя. Значимость этого события подчеркивается тем обстоятельством, что Иисус, крестясь, «знаменуется и освящается как Тот, чьими словами, делами и жертвой Дух вступает в нашу историю в качестве мессианского дара и эсхатологического предначертания» [607]. «Глас с небес» (ср. Мк 1, 11) изъясняет личность Иисуса исходя из ветхозаветных обетований. И при этом глас этот одновременно высказывает, Кт о Иисус уже есть, а именно – Мессия [608]. Он – Тот, «которого Отец освятил и послал в мир» (Ин 10, 36). – Крещением в Иордане начинается спасительный путь Мессии; и не раз встречаются указания на то, что Сам Иисус рассматривал свою смерть в качестве крещения (Мк 10, 38; Лк 12, 50). «Во Святом Духе Он предает себя на распятие как незапятнанная жертва Божия. Его жертва проистекает из крещения, а Его воскресение и вознесение во славе – из его жертвы» [609].

Путь Иисуса как Мессии сопровождался проповедью и чудесами «в силе духа». Это подтверждает Петр в своей проповеди в доме Корнилия: «Вы знаете, […] как Бог Духом Святым и силою помазал Иисуса из Назарета, и Он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом, потому что Бог был с Ним» (Деян 10, 37сл.).

Иисус постоянно говорит о Боге Отце и наступлении Его царствия. Это наступление есть Божье чудо, а для человека оно означает освобождение через любовь. Это показывают и чудеса, творимые Иисусом, – исцеление больных от их телесных увечий и недугов, и в не меньшей степени – исцеление болезней души – тяжких прегрешений, вплоть до чудес воскрешения, полагающих предел смерти и вновь возвращающих людям их (земную) жизнь.

– О наступлении царствия Божия Иисус свидетельствует, обращаясь к Яхве «авва». В этом обращении Иисус выражает свое уникальное отношение к «Богу Отцу». Павел по праву связывает обращения «Бог» и «Отец» воедино, говоря «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа» {211} (1 Фес 1, 1; Гал 1, 3; 1 Кор 1, 3). Он видит всю глубину и значимость этой истины для верующих в Иисуса Христа и говорит, что Сын делает и нас сыновьями и дочерьми Божиими: «Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, которым взываем “Авва, Отче!”» (Рим 8, 15, ср. Гал 4, 6). «Отец же есть исток, исходная точка и цель спасительных дел Иисуса Христа. Он Него исходит благодать, милость, любовь, сострадание, упование, радость» [610].

– Иоанн возводит это понимание к его первооснове. «Возвещаемая Иисусом истина об отцовстве Бога положена здесь непосредственно в основу истолкования положения об Откровении. Отец есть исток и содержание откровения, Сын – возвещающий откровение. […] Поскольку Иисус – единственный пребывающий от века у Бога, более того, Он Сам – Бог, Тот, Кто всегда храним в сердце Отца («сущий в недре Отчем»), Он может принести весть об Отце, «явить» Отца (Ин 1, 18). Он приходит во имя Отца (5, 43) […]. Смысл дела Его жизни состоит в том, чтобы открыть имя Отца (17, 6.26). Здесь ни слова не говорится о какой-либо абстрактной философской идее Бога [611]. Скорее, Иисус в Своем возвещении об Отце окончательно закрепляет в слове то Откровение Бога о Себе, которое хранит для нас Св. Писание. Но это означает, что «обращение “Отче!” подразумевает определенное знание о Себе Того, кто призывает Бога, говоря “Отче!”: если Иисус называет Бога Отцом, он Сам есть Сын Отца. Оборотная сторона богословия отцовства есть христология сыновства» [612]. Отзвук такой христологии мы находим в словах Иисуса, особенно в тех, что приводятся в Евангелии от Иоанна, – в словах, которые передают имя Божие в греческой форме «Аз есмь [Сущий]» (свидетельствующей о бытии Бога) [613]. «В этом же смысле следует рассматривать ответ Иисуса, воспринятый иудеями как богохульство: “прежде нежели был Авраам, Я есмь (по-гречески: prin Abraam genesthai ego eimi )”» (Ин 8, 58), в котором иудеи явно услышали намек на имя Божие» [614]. На деле, здесь слышен отзвук не только слов Исхода 3, 14, но и эхо высказываний (второго) Исаии (см. 41,4; 44, 6; 18, 12), подхваченных Апокалипсисом «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (22, 13). Тем самым недвусмыслно высказано положение о том, что в Иисусе Христе мы призываем Самого Бога: «Имя более не есть всего лишь слово, но еще и личность: Сам Иисус. Христология {212} или, в целом, вера в Иисуса возвышаются до истолкования имени Божия» [615]. Такое исповедания Иисуса ранней христианской общиной находит свое подтверждения в Его собственных словах: «Видевший Меня видел Отца» (Ин 14, 9).