Антон Тихомиров - Догматика без догматизма

«Бог есть любовь», – говорит апостол Иоанн. Возьму на себя смелость перифразировать это, возможно, слишком абстрактное высказывание: Бог есть «я люблю тебя!». Любовь – не отвлеченное философское или психологическое понятие, а каждая конкретная любовь. С Богом мы имеем дело всякий раз, когда звучат эти слова признания в любви. И не так уж важно, кто этот «я» и кто это «ты», – лишь бы эти слова были искренни. Бог – вечность всякой любви, какой бы короткой она ни оказалась на земле…

Итак, Бог – это неописуемая, непостижимая и волнующая, внушающая трепет и влекущая нас к себе тайна, для описания которой у нас нет слов. Это тайна, что стоит «по ту сторону» бытия и небытия. Собственно, само понятие «Бог» является «лишь» образом для нашего описания этой тайны. Даже самые высокие слова, такие как «личность», оказываются бессильны выразить всю ее глубину. И самое поразительное при этом, что эта тайна не остается для нас неким безличным «оно», но она имеет к нам, (а лучше сказать: «с нами»!) отношения, и мы можем взывать к ней: «Ты». Это «Ты» не идентично с «ты» конкретного человека, оно не является еще одним «ты» среди всех прочих, но оно сокрыто в каждом человеческом «ты». По словам Мартина Бубера, знаменитого еврейского богослова ХХ в., каждое подлинно личное отношение касается вечности, в каждом подлинном «ты» просвечивает вечное «Ты». А это вечное «Ты» и есть Бог.

В последнее время тема творения – в широком смысле, отношения Бога к миру и его истории – стала необыкновенно актуальной. Повсюду ведутся острые дискуссии, собираются многочисленные конференции по этому вопросу, одно за другим выходят полемические сочинения. Авторы одних утверждают, что все библейские повествования на тему сотворения нужно понимать исключительно буквально и, соответственно, обвиняя светских ученых в предвзятости или даже подлогах, пытаются построить альтернативную, так называемую «креационистскую» модель возникновения и истории мира. Авторы других книг столь же ожесточенно доказывают, что научный подход к вопросу возникновения мира, происхождения и развития человека полностью исключает веру в Бога, настаивают, что наука «доказала» отсутствие Творца и Господа мира.

Обе стороны можно понять: вопрос объяснения происхождения мира, изучения движущих сил, направляющих его развитие, является крайне интригующим. Однако и та, и другая позиция – результат вполне определенной идеологии. Нам с вами необходимо посмотреть на вопрос творения совсем под другим углом, с точки зрения веры.

В этом нам поможет Малый Катехизис Мартина Лютера. В своем толковании первого члена Символа веры («Верую в Бога Отца, всемогущего, Творца неба и земли») Лютер пишет: «Верю, что меня, как и всех тварных существ создал Бог, что Он дал мне тело и душу, зрение и слух, разум и чувства и все члены тела, и сохраняет все это и по сей день, и сверх того дарует мне одежду и обувь, пищу и питье, дом и двор, жену и детей, поле, скот и всякое имущество, что Он щедро наделяет меня пропитанием и всем потребным для тела и для жизни на каждый день, ограждает меня от всех опасностей и оберегает от всякого зла – и все это лишь по своей отеческой, божественной благости и милосердию, без всяких моих заслуг и достоинств».

Это удивительные слова – Лютер совсем не интересуется, когда был создан этот мир, семь тысяч лет назад или несколько миллиардов, и каким образом (скажем, почти одномоментным сотворением всех видов живых существ или их эволюционным развитием). Лютер пишет о том, что касается его самого, его лично в повседневной жизни. Самое главное в учении о творении – это то, что я создан Богом, а также то, что Бог постоянно дает мне все необходимое для жизни. Учение о творении – это размышление не о том, что произошло когда-то в незапамятных глубинах времен, а о том, что происходит со мной сейчас . Не звезды и галактики, не загадка зарождения жизни и научные понятия, вроде биологических видов, а одежда и обувь, которые я ношу, пища, которую я принимаю, мое имущество, которое я могу использовать, моя семья – вот, что такое для меня творение Божье. Так творение перестает быть пусть интересной, но отвлеченной богословской темой, а становится поводом к глубокой личной благодарности. Это и есть взгляд веры.

Говоря о творении, мы не спорим о том, как и когда возник этот мир, а радуемся и удивляемся тем дарам, что Бог дает нам сейчас, ежедневно. Размышляя о творении, мы учимся совершенно иначе смотреть на мир вокруг нас. Все его предметы, события приобретают новое измерение. Мы с вами, например, прекрасно знаем, откуда берутся дети, но, тем не менее, продолжаем говорить, что они дар Божий. Любой верующий прекрасно знает, откуда появился хлеб на его столе, но, тем не менее, каждый раз, садясь обедать, он благодарит за него Бога – благодарит, как за Его непосредственный дар. Я процитирую современного лютеранского богослова Михаэля Рота: «Верить в творение – это значит доверять миру как обетованному мне жизненному пространству, воспринимать настоящее как дарованное мне. Говорящий таким образом о творении человек понимает себя не как некий элемент запущенного Богом природного механизма, но воспринимает мир, как обетованный лично ему». Вера в творение создает совершенно новое отношение человека к миру и к себе самому. Мир становится с любовью приготовленным домом человека, а не некой нейтральной «средой обитания». В этом главное назначение рассказов о творении: не описывать то, что произошло в определенный момент времени, а создавать новую, лежащую за пределами объективной данности и субъективных чувств человека реальность: реальность доверия, утешения, радости и благодарности среди всех перипетий истории.

Здесь есть и еще одна сторона вопроса. Мы верим, что это Бог дает нам хлеб насущный, хотя можем четко проследить все те естественные процессы, благодаря которым он появляется у нас на столе. Точно так же мы можем сказать и обо всем мире: как бы ни выглядела естественная причина его появления, о которой можно спорить, и в отношении которой можно строить самые разные научные гипотезы, – творение Божье является чем-то более глубоким. Оно имеет природу, если можно так сказать, более изначальную, но не во временном, а в принципиальном смысле изначальную, чем все такие естественные (или сверхъестественные) причины. В самой глубине этого мира лежат не конкретные, описываемые наукой процессы, а творческая воля Бога. Она является подлинной – независимой ни от времени, ни от пространства, ни от течения естественных или исторических процессов – основой нашего мира. Творческая воля Бога независима, и потому она и не замещает собой эти процессы. Она осуществляется в них и через них. Именно поэтому нет никакой необходимости противопоставлять веру науке. Некорректно было бы, например, говорить: «Мир возник не в результате Большого взрыва, а как действие творческого слова Бога». Это все равно, что спорить о том, горячее солнце или прекрасное. И то, и другое утверждение может быть верным одновременно. Разумеется, первое при этом должно снова и снова подвергаться научной проверке и, если нужно, корректировке, а второе остается оценочным взглядом и потому не может быть пересмотрено или опровергнуто, к каким бы результатам ни пришла наука. Можно даже сказать, несколько преувеличивая: если вдруг завтра наука неопровержимо докажет, что мир никогда не возникал, а существовал всегда, это ничего не сможет изменить в нашем взгляде на него как на творение Божье. Ведь творение для нас – это, прежде всего, не некое отдельное событие в далеком прошлом, а описание мира в его нынешнем положении, описание мира в его отношении к Богу.