Мать - Мать. Вопросы и ответы 1953 г.

С учетом сказанного, мы можем дать еще один вариант ответа на вопрос об искусстве. Все, что я только что говорила, применимо и к искусству, поскольку оно представляет собой часть общего эволюционного процесса, как и все остальные области человеческой жизни, оно также проходит свой путь эволюции, это означает, что в отдельные периоды своего существования оно удаляется от своей истинной цели, в то время как в другие времена достигает все больших и больших высот.

Необходимо здесь прибавить, что в вопросе об искусстве мы должны принимать во внимание социальную сторону дела. Например, в эпоху царствования Людовика XIV дух художественного творчества пронизывал общественную жизнь и быт, все оценивалось, не в последнюю очередь, по тому, что оно представляет собой с художественной точки зрения, благодаря этому в обществе сформировался достаточно высокий уровень восприятия прекрасного. Далее социальная эволюция породила в обществе иные потребности, иные представления, иной образ мышления, и теперь, вот уже более столетия, первостепенное значение в общественной жизни играют отношения купли-продажи, процветает коммерция, а нет ничего более несовместимого с искусством, чем коммерция. Она опошляет, нивелирует то, что, по сути своей, должно быть самобытным, оригинальным. Она стремится сделать доступным любому неподготовленному человеку, всякому встречному и поперечному, то, что может и должно пониматься только избранными, то есть достойными этого. Наше время, когда на первом месте в обществе стоит коммерция и производство машин и автоматов, отнюдь не способствует полноценному развитию искусства. Возможно, именно поэтому искусство, не имея всех тех условий, которые нужны для его полного расцвета, в поисках выхода из создавшегося положения уходит в ментальную и витальную сферы, обретая здесь средства выражения. В этом причина его нынешнего состояния. Когда придет время и человеческое общество сбросит с пьедестала идола меркантильности и расчета, чтобы пробудиться к более возвышенной и прекрасной действительности, тогда возродится и искусство, но в сознании, исполненном уже большей гармонии.

Не является ли самодовольство и самоуверенность препятствием к тому, чтобы овладеть каким-либо искусством и достичь в нем успехов?

Конечно, это препятствие. Они мешают уже просто вашему умственному развитию. Самомнение – это одно из величайших проявлений человеческой глупости. Существует большая разница, с одной стороны, между верой в то, что нечто в искусстве (а равно и в другой области) может быть достигнуто человеческими – в частности, вашими – силами, волей достичь этой цели, уверенностью, что все возможности в творчестве перед вами открыты (и вы сможете их реализовать), и человеческой самоуверенностью, с другой стороны; первое не имеет ничего общего со вторым. Убежденность, что вы преодолеете все преграды и добьетесь своего несмотря ни на что, если своевременно приложите все усилия, употребите волю, веру, будете действовать с полной искренностью и так далее, – все это нужно и важно, но самодовольство, самоуверенность, в какой бы форме они ни проявлялись, это всегда, без исключения, глупость. Эти качества удаляют вас от божественной реализации, потому что превращают вас в смешного безумца. Они противоречат благим намерениям Природы, которая сразу же делает таких людей просто посмешищем. Она выставляет их в очень смешном виде. Дело в том, что человек просто сам по себе есть ничто. Это создание Божественного, которому Им же дается возможность полностью и сознательно реализовать свое единство с Ним, но такое развитие достигается только с помощью Божественного, человек и существует-то только благодаря Божественному и жить он должен только ради Божественного. И разве может быть что-то общее между такими качествами, как самодовольство, самоуверенность, и этим высшим и истинным предназначением и путем человека, ибо, повторяю, мы суть только то, что из нас угодно сделать Божественному, не более, и мы можем сделать только то, что через нас угодно сделать Божественному, не более, и непонятно, откуда при осознании этого обстоятельства может взяться какая бы то ни было самоуверенность, самодовольство. Здесь гораздо уместнее понимание полного личного бессилия без поддержки Божественного. Но самоуверенность имеет и свою оборотную сторону, так же далекую от истины, как и она сама (можно сказать, что всякое состояние сознания имеет свою, так сказать, лицевую и изнаночную сторону); когда вы с ложной скромностью признаетесь: «Я ничего не умею, ни на что не гожусь, ни к чему не способен», то, в сущности, в вас говорит то же самое тщеславие, другой стороной которого является неумеренное преувеличение своих достоинств: «Я все могу, я великий человек, мои силы безграничны». Сущность как первой позиции, так и второй одна и та же. Они вроде бы противоположны, как свет и тень, но по сути это совершенно одно и то же, и одно ничуть не лучше другого. Если бы вы и в самом деле осознали бы, что вы сами по себе – ничто, вы бы оставили все эти самолюбивые терзания по поводу того, что вы собой представляете. А это уже определенное достижение, оно дается определенными усилиями. Но, говоря совершенно честно и откровенно, признаюсь вам – и весь мой долгий жизненный опыт подтверждает это: люди, полностью удовлетворенные, совершенно довольные собой, представляют собой нелепое и смехотворно-жалкое явление. Они невероятно смешны. Приходили такие и к Шри Ауробиндо с рассказами о своих выдающихся способностях и достижениях. Обычно Шри Ауробиндо с очень серьезным видом отвечал им, что они слишком совершенны, чтобы остаться здесь, в Ашраме, и что для них лучше оставить это намерение и удалиться.

«Музыка также является по существу искусством духовным, она всегда была связана с религиозными чувствами, с внутренней жизнью. Но и она изменила своему подлинному назначению; она превратилась в нечто независимое, самодостаточное, в “грибное искусство”, что можно видеть на примере оперной музыки. Подавляющая часть музыкальных произведений – именно такого рода, они интересны, в лучшем случае, с точки зрения техники. Я не хочу сказать, что оперная музыка не может служить средством выражения высшего искусства, ибо любая форма, что бы она собой ни представляла, может использоваться для истинных целей. Все зависит от того, что именно собой представляет то или иное средство, что за ним стоит и как оно используется; нет ничего, что не могло бы быть поставлено на службу божественным целям. И точно так же, что никакие притязания на божественность происхождения не могут заменить ничтожной сущности, скрыть принадлежность к “грибному племени”».