Г. Шпэт - Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 годах

Священник В. Жмакин

Императорская Российская академия, выслушав с особенным удовольствием помещенную прошедшего года в «Одесском вестнике» красноречивую статью под заглавием «Краткое известие о жизни и смерти иеромонаха Аникиты» [163], пожелала видеть жизнеописание сего во многих отношениям замечательного члена своего более полное и возложила на меня составление оного. Представляя этот труд во внимание почтеннейших сочленов моих, считаю нужным предварить, что, невзирая на родство и дружбу, соединявшие меня с покойным, я старался в повествовании своем сохранить совершенное беспристрастие. Следуя неуклонно за истиной, я не мог, однако, не отдавать похвальным подвигам заслуженной ими признательности, будучи побуждаем к тому не столько уважением к памяти утраченного нами члена, сколько самым свойством добродетели, которой красоту и сладость невозможно описывать без умиления. Так, прикоснувшись к ароматам, нельзя не распространить благоухания в воздухе или, открыв покров храмины, воспятить проникнуть в нее свету солнечному. При всем том я надеюсь, что вы, милостивые государи, как строгие и вместе справедливые судьи, признаете и в сем случае, что я не свыкся с лестию, да и кстати ли употреблять ненадежные прикрасы вымысла, воздавая дань благодарности человеку, который во всю жизнь свою чуждался лжи и ненавидел ее? Приступая затем к делу, я буду говорить, во-первых, о князе Шихматове, во-вторых, о иеромонахе Аниките.

Князь Сергий Александрович Шихматов родился 1783 года [164]в Смоленской губернии Вяземского уезда, в сельце Дернове. Отец его оставил военное поприще еще в молодости и женился на дочери соседа, девице Иевлевой; оба они, служа живым примером благочестия и супружеского согласия, внушали сыну смирение и страх Божий с раннего детства. Наученный грамоте, следуя обычаю наших предков, по Часослову и Псалтири, отрок Сергий от самых юных ногтей употребляем был к чтению псалмов и молитв на всенощных бдениях, которые пред всяким праздничным днем постоянно совершались в дому родительском, и таким образом, с одной стороны, навыкал в славословии Всевышнему, а с другой – неприметно знакомился с неподражаемыми красотами наших священных и церковных книг, выраженными сильным и благозвучным языком славянским. Между тем он с особенной легкостью обучался началам языков французского и немецкого, также общим приготовительным наукам, обнаруживая необыкновенные способности. Его острые слова и ответы не по летам часто приводили в изумление и учителя, и родителей. При столь благоприятных надеждах, едва князь Сергий достиг десятилетнего возраста, как имел несчастие утратить нежного отца, и притом таким случаем, который оставил в нем неизгладимое впечатление. 25 сентября, на память преподобного чудотворца Сергия Радонежского, которого имя носил на себе юный князь Шихматов, родитель его отправился вместе с ним к обедне расстоянием около пяти верст. Осматривая там новую, едва только отстроенную им каменную церковь и возвращаясь домой в ненастную погоду, он занемог горячкой и чрез неделю скончался к неизъяснимой горести своего семейства. Отрок Сергий, присутствовавший при его назидательной кончине, не только любил рассказывать о том впоследствии со всеми подробностями, но и передал ее потомству в следующих пламенных стихах:

После покойного князя Александра Прохоровича Шихматова осталось девять сыновей, из коих Сергий считался шестым, и три дочери. Большая часть этих сирот требовала еще неослабного попечения, и печальная вдова посвятила дни свои молитве, воспитанию детей и сельскому хозяйству. Князь Сергий на тринадцатом году отправлен в Санкт-Петербург для определения в Морской кадетский корпус вместе с двумя другими братьями, но при поступлении последних в сие заведение должен был как младший, к крайнему своему прискорбию, возвратиться на родину, за излишеством. Это, по-видимому, неблагоприятное обстоятельство послужило к существенной пользе князя Шихматова, ибо доставило ему случай провесть целый год в кругу соседственного семейства просвещенной благодетельницы дома его Дарьи Ивановны Уваровой, которая пеклась о нем с материнской нежностью и предлагала ему все средства к образованию наравне с собственными детьми своими. После такого приготовления он принят в Морской корпус, через год произведен в гардемарины и, пробыв там еще два года, кончил полный курс наук. Так велико было прилежание его и столь быстрые оказывал он успехи! Но как сему отличному питомцу не совершилось тогда семнадцати лет – необходимое условие для выпуска в офицеры, то и надлежало ему, опередившему возраст познаниями, оставаться в корпусе еще около года до пожалования в мичманы, которое последовало не ранее октября 1800 года. Князь Шихматов тогда же назначен сотрудником в Ученый комитет, существовавший при Адмиралтействе Коллегии, и потому оставлен в Санкт-Петербурге. Летом, однако, он был посылаем на кораблях в плавание по морям Балтийскому и Северному и разновременно посещал Стокгольм, Карлскрону, Данциг, Росток, Любек и Копенгаген. В сию-то эпоху он имел счастие заслужить внимание нашего почтеннейшего президента и стяжать постоянное покровительство этого любомудрого мужа. Из других лиц, благоприятствовавших проявлявшемуся в молодом морском офицере таланту, нельзя не назвать здесь с искренней признательностью адмирала графа Николая Семеновича Мордвинова и генерал-лейтенанта Логина Ивановича Голенищева-Кутузова. В 1804 году князь Сергий Александрович перемещен из флота в Морской кадетский корпус, где и находился до самого увольнения от службы, участвуя от времени до времени в разных морских походах; 1808-го произведен в лейтенанты, а 1813 года – в капитан-лейтенанты. В 1811 году, при учреждении Императорского Царскосельского лицея, князь Шихматов был приглашаем занять место инспектора сего для цвета дворянского юношества предназначенного заведения, но он не рассудил за благо воспользоваться этим приглашением и остался в прежнем звании. Во все время юности он усердно занимался русской словесностью, продолжал просвещать ум науками и кроме языков французского и немецкого, в которых приобрел основательные сведения в корпусе, обучался языкам английскому, латинскому и греческому. Многие справедливо удивлялись редкому терпению, с каким он старался усовершенствовать себя в последних даже до тридцатилетнего возраста. Такое постоянство вознаграждено, однако, вожделенными последствиями, и он наконец достиг до того, что владел свободно пятью иностранными языками. В глубоком знании славянского языка, которого он постиг все тонкости, могли с ним сравниться разве только немногие из отличных филологов наших. Замечательно, что вместе с тем как образ мыслей князя Шихматова начал принимать духовное направление, в нем родилось желание подробнее ознакомиться с анатомией, так что он по целым часам провождал в изучении сей науки, присутствуя при рассечении трупов.