Г. Шпэт - Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 годах

В этот день святую литургию совершал архимандрит соборне. Благоговейная торжественность богослужения, богатство церковных украшений, блеск священнослужительских одежд, значительное число участвовавших в священнодействии лиц, умилительность столпового большим хором пения – все это воспрепятствовало мне обратить особенное внимание на отца Аникиту, которого я еще в первый раз видел в иерейском облачении. Но как он приходил в монастырь только по воскресеньям и праздникам, постоянное же его пребывание было в скиту, которым он, в виде послушания, начальствовал, то на другой или на третий день я последовал за ним и в это убежище.

В двух верстах от монастыря, при истоке Волхова из Ильменя возвышается в живописном положении холм, на котором воздвигнуто было в древности капище Перуну и вместо коего еще в первые времена христианства построен монастырь. От него после нескольких веков уцелели одни стены каменной церкви, которая недавно достроена в прежнем древнем вкусе и освящена во имя Рождества Божией Матери. Вокруг храма поставлены деревянные кельи и обнесены оградой, которая ни для кого не отверзается без благословения юрьевского настоятеля; женскому полу дозволен вход в скит только однажды в год, именно в день храмового праздника. Сюда, с разрешения монастырского начальства, приходят на определенное время братия, а иногда и сам архимандрит, для уединенного богомыслия. При мне было их двенадцать человек. В церкви установлено очередное, днем и ночью, чтение псалмов, прерываемое только совершением ежедневного общего правила и Божественной литургии, которая бывает три раза в неделю. В пище, предлагаемой всем совокупно, сохраняется строжайшая умеренность, так что и употребление елея допускается в одни праздники. Здесь иеромонах Аникита был полным хозяином. С вечера я присутствовал с ним на общем правиле, а рано на другой день слушал заутреню и обедню. Он священнодействовал один, без диакона. Звонкий и приятный голос его раздавался громко между вековыми сводами храма; произнося молитвы с умилением, он давал вес всякому слову. При освящении даров отец Аникита являлся чуждым всему земному и как бы проникнутым присутствием Божества (что и отражалось на просветленном лице его); казалось, что та неизреченная Любовь, которая искупила род человеческий на жертвеннике крестном, воскрыляет его и наполняет собою всю его душу. Несколько раз замечал я блиставшие на его ресницах слезы.

Не могу дать отчета в чувствованиях, которые тогда попеременно брали власть надо мною. Я представлял себе, как на этом месте приносились прежде нечистые и кровавые жертвы бездушному истукану, как он впоследствии, оцепленный, влеком был с холма и свержен в Волхов; переносясь потом к настоящему, я видел, как на этом самом месте, освященном в жилище Духу Святому и порученном покровительству Святой Приснодевы, приносится чистейшая, бескровная жертва живому Богу. И кто же служитель сей великой, умилостивительной о нас жертвы? Поздний потомок нечестивых, ненавистных нам некогда ордынских князей, удостоившийся быть священником Бога Вышнего! Подлинно судьбы Господни бездна многа.

Вскоре начальство Новгородской епархии предложило иеромонаху Аниките степень архимандрита и настоятельство над одним из монастырей своего ведомства. Он употребил все средства для отклонения этого предложения, признавая себя и недостойным, и неспособным руководить других к совершенству иноческой жизни. Усердные просьбы его о том были столь убедительны и столь искренни, что снисходительное начальство не признало за благо настаивать в своем намерении.

Совсем другая мысль возобладала тогда отцом Аникитой и обратилась наконец в непреодолимое желание, которое Вы узнаете из следующих строк его:

«И будет покой Его честь . Воскресший из гроба Первенец мертвых сотворил Гроб Свой источником всеобщего всем верующим в Него воскресения. От самого того времени, когда прославился Иисус, воскреснув тридневно, победив смерть и ад и даровав нам жизнь вечную, от самого того времени верующие, как елень, жаждущий на источники водные, стремились отовсюду воздать боголепную честь смертному покою бессмертного нашего Искупителя и поклониться месту, где возлежало, как жертва, за грехи всего мира закланная, живомертвенное Тело Агнца Божия. Цари оставляли престолы, пастыри духовные покидали на время свое стадо, пустынники исходили из глубокого безмолвия, монахи и миряне всякого чина и возраста текли к малому и убогому вертепу, где Царь славы, Господь Субботы субботствовал во гробе и пролиянной за нас боготочной Своей кровию стяжал нам участие в вечном и непостижимом покое Божием. Каждый ревностный поклонник Гроба Господня почерпал из этого неоскудного источника благодати новые силы к богоугодному прохождению своего звания. Все они возвращались оттуда, прославляя всещедрого Живодавца, приявшего погребение и воскресшего со славой. Сими всякого подражания достойными примерами подвигнулась и моя грешная душа возжелать блага сладчайшего – изливаться в теплых молениях ко Господу на святом месте Его тридневного смертного покоя, который есть и будет вовеки честь».

В апреле 1832 года иеромонах Аникита имел у же дозволение отправиться в Иерусалим, но некоторые встреченные в этом предприятии затруднения замедлили отъезд его еще на два года, в течение коих он совершил богомольное странствование в Соловецкий и многие другие монастыри наши, с великим для себя утешением и пользою. Чтоб не отвлекаться от главной цели, которая состояла в собственном от посещения святых мест назидании, отец Аникита не описывал подробно путешествия в Палестину, но для воспоминания совершившегося над ним в разных случаях милосердия Божия вел краткие записки, или дневник, из которого заимствована мной вышеприведенная статья, и из коего я помещаю здесь один только беглый очерк.

«5 мая 1834 года, – говорит иеромонах Аникита, – сподобясь отслужить раннюю обедню в церкви Святой Неопалимой Купины, а вечером молебен святителю Феоктисту и великомученику Георгию в святом его храме, повергся я к стопам честного отца настоятеля и облобызал освященную его десницу; затем, простясь со всей святой возлюбленной о Христе братией, от которой в течение шестилетнего моего в монастыре пребывания не только не почувствовал малейшего прискорбия, но видел, напротив, постоянную к себе любовь и дружбу, выехал я из святой обители».

Путешествие отца Аникиты было неспешное: он заезжал во всякий монастырь, лежавший на пути его и вблизи от оного, притом желал еще помолиться на гробе родителей, с принесением таинственной жертвы за упокой душ их, в том самом храме, где покоятся бренные их останки, что и исполнил семидневным отправлением литургии и панихид. 3 июля отец Аникита прибыл в Воронеж и поспешил прямо на поклонение мощам святителя Митрофана. «Я предполагал, – говорит наш благочестивый странник, – пробыть здесь не более пяти дней, но угодник Божий расположил иначе. Слава ему и благодарение! Архиепископ Воронежский просил меня взять на себя послушание богоугодное – написать вновь житие святого Митрофана с составленного уже некоторым усердным чтителем его. Зная свою немощь, устрашился я предложения архипастырского, но имея твердое на чудотворца упование и в лице святителя Антония видя его самого, призывающего меня к благодати коснуться слабым моим словом великой славы угодника Божия, я изъявил преосвященному готовность исполнить волю его и просил содействия его святых молитв». Окончив этот труд, к удовольствию архипастыря, иеромонах Аникита, удостоившийся, между тем, служить неоднократно литургию и в Благовещенском соборе, где почивают святые мощи, и в других церквах, отправился из Воронежа 17 июля, провождаемый благословением преосвященного Антония. 8 августа он прибыл в Одессу. В это время в Константинополе открылась моровая язва, заразила все улицы и проникла в предместье Перу. Столь неблагоприятное обстоятельство заставило отца Аникиту остановиться в Одессе. Ища безмолвия, он скоро переселился в Успенский, в двенадцати верстах на берегу Черного моря лежащий монастырь, где и находился около восьми месяцев. «Здесь, – говорит достойный всякого вероятия очевидец, – в обители и в городе весьма часто совершал он богослужение по вызову ревностных христиан, желавших молиться с ним, согреть сердце горячностью его веры и, назидаясь его примером, увериться в утешительной истине, что и в наше время не оскуде преподобный » [174]. Мне остается присовокупить, что отец Аникита с искреннейшей признательностью исчисляет всех радушных странноприимцев своих от Санкт-Петербурга до Одессы и в особенности приносит живейшую благодарность многим благодетельным лицам, оказавшим ему усердное гостеприимство в этом городе. Я не называю никого, чтоб не оскорбить их скромности: имена их известны Тому, Кто обещал, что и чаша студеной воды, поданная во имя ученика Его, не останется без возмездия.