Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Таким образом, позиция Синода оставалась неизменной, отрицательной, и это повеление долгое время оставалось неисполненным. Впоследствии Коллегии иностранных дел снова приходилось защищать интересы армянских христиан, но на этом пути возникали новые препятствия, о чем свидетельствует дальнейший ход дела Л. Ширванова. 16 мая 1760 г. из Коллегии иностранных дел в адрес Св. Синода отправлено вторичное прошение, в котором снова упоминалось про «небольшую каменную церковь на дворе Ширванова, состоящем на Васильевском острову третьей линии» [998]. «Та церковь, – говорилось в письме, – каменная на дворе его, Ширванова, в пристойном месте, под надзиранием архитектора Трезини строить начата и построена сверх фундамента в вышину близ половины, но строением остановилась за тем, что в 1742 году высочайшим Ее императорского величества именным указом повелено церкви армянския, кроме одной каменной в Астрахани, все недавно построенные упразднить» [999].

Далее в письме сообщалось о трудном положении армянской общины, не имеющей духовного окормления, и о просьбе Ширванова разрешить достройку храма: «А понеже де он, Ширванов, будучи при глубокой старости, со своими домашними, так, как и другие живущие здесь армяне, не имея прибежища по своему христианскому воспитанию и закону к Церкви во всегдашнем прискорбии пребывают… и потому он, Ширванов, как для себя с домашними, так и для тех живущих здесь армян, всенижайше просит, чтобы повелено было вышеозначенную начатую на дворе его армянскую каменную церковь, которая близко половины уже построена и напрасно пропадает, достроить и службу Божию по их закону исправлять дозволить» [1000].

Это письмо в адрес Св. Синода, содержащее просьбу армянской общины, было направлено при участии графа М.И. Воронцова (1714–1767), исполнявшего в то время должность государственного канцлера (1758–1763 гг.). Письмо вскоре дополнила рекомендация, которую граф М.И. Воронцов счел нужным направить Св. Синоду: «По таким обстоятельствам видится, можно бы им, армянам, так, как и другим, в здешней империи обретающимся иностранным народам, свободное отправление службы Божией по закону их дозволить, по меньшей мере в домах их, на которых бы внешних знаков церквей не было» [1001].

Следует отметить, что эта рекомендация не являлась для Св. Синода обязательной к исполнению. Это отчетливо сознавало руководство Коллегии иностранных дел, о чем красноречиво свидетельствует черновой вариант текста рекомендации М.И. Воронцова. В черновом варианте текста письма после слова «дозволить» следовали слова: «и для того, как здесь начатую в дому Ширванова церковь строением докончить, так и в Москве в пристойном месте новую построить, а именно на Пресне, где у них кладбище мертвым бывает, а кроме того, в Китае (городе) для собрания на молитву хотя в одном доме и без церковных знаков особливые покои содержать и в них Божию службу отправлять не препятствовать». Но эти слова в черновике затем отчеркнуты красным карандашом и рядом с ними на полях другим почерком отмечено: «N.В. О построении в С.-Петербурге и Москве публичных церквей Синод, конечно, не согласится, а требовать только, чтобы отправление службы по их закону не возбранено было иметь в их домах». Согласно этой пометке, отчеркнутые слова и были заменены в окончательном варианте вставкой: «…по меньшей мере в домах их, на которых бы внешних знаков церквей не было» [1002].

Вступив на русский престол, Екатерина II (немка-лютеранка по своему первоначальному вероисповеданию) издала манифест от 4 декабря 1762 г. «О позволении иностранцам выходить и селиться в России» [1003]. Но этот манифест требовал конкретных гарантий, и поэтому 9 июня 1763 г. издан указ «О позволении всем иностранцам, выходящим в Россию, строить и содержать по их законам церкви в тех местах, где они селиться пожелают» [1004]. Указ предоставлял всем колонистам, обосновавшимся в России, большие льготы и свободу вероисповедания. В обеих столицах отвели места для возведения инославных церквей. «Эпоха императрицы Екатерины II богата законоположениями, нормирующими интересы армян, живущих в России, – отмечал отечественный исследователь А. Кусиков. – Она весьма благосклонно относилась к армянам, видя, какую пользу России может оказать этот культурный народ» [1005].

Первой благотворные перемены ощутила на себе армянская община в Астрахани. 9 июня 1763 г., основываясь на манифесте, Сенат – в ответ на просьбу гоф-фактора Иоганна Асатурова построить два армянских храма в Астрахани – определил: «Дабы призываемые на поселение в России охотнее могли выходить и через то население умножить, надлежит как объявленному гоф-фактору Асатурову, так и другим, кто пожелает, по их законам церкви строить и содержать позволить в тех местах, где они селиться похотят» [1006]… Это решение Сената явилось основой для ходатайств петербургских и московских армян по этому же вопросу.

На благоприятное решение давней проблемы повлияло и установление связей Эчмиадзинского патриаршего престола с русским правительством. В 1768 г. католикос Симеон I (1763–1780 гг.) отправил в С.-Петербург архимандрита Давида с «благословительной грамотой». Императрице Екатерине II также в дар посланы мощи св. Иоанна Крестителя, св. девы Рипсиме, св. Георгия Победоносца и частица от Ноева ковчега [1007]. Одновременно с этим католикос Симеон обращался к проживавшим в С.-Петербурге и Москве армянам, прося их оказать содействие миссии архимандрита Давида. Посольство из Эчмиадзина радушно приняли в С.-Петербурге. Екатерина II повелела Комиссии иностранных дел заготовить ответную грамоту на имя католикоса и вручить ее архимандриту Давиду для передачи святейшему Симеону I.

30 июня 1768 г. издан указ императрицы Екатерины II «О распространении (юрисдикции. – а. А .) Первопрестольного Святого Эчмиадзина на российских армян» [1008]. А в грамоте на имя католикоса от 30 июля 1768 г. сказано о том, что по примеру предков «равномерно соизволяем, как настоящего честнейшего патриарха Симеона, так и будущих преемников его патриаршего престола, такожде юзбашей и весь честной армянский народ в нашей императорской милости и благоволении содержать» [1009]. С этого времени не только армянский народ, но и Церковь, и патриарший престол могли рассчитывать в трудную для них минуту на покровительство и защиту русского правительства.

В 1770 г. императрица направила в Сенат высочайший указ, где, в частности, говорилось: «Как еще со времени Государя Императора Петра Первого дозволено было здесь и в Москве строить армянские церкви, то вследствие того Мы ныне повелеваем дозволить армянам построить для отправления по их вере церковной службы… на отведенных от полиции пристойных местах публичные каменные строения, так как и построенные с давних лет, кои ветхи, вновь поправить» [1010].