Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Стремясь к расширению экономических связей с европейским Западом, Петр был заинтересован в участии армян как талантливых предпринимателей и незаменимых помощников в деле организации устойчивой системы торговли. Преследуя аналогичные цели в Персии и Турции, где армяне занимали ключевые позиции в экономике, торговле и других сферах, Петр не просто создавал благоприятные условия для их деятельности в своем государстве, но и энергично способствовал их переезду на русский Север. Подтверждая заинтересованность в росте числа армянских коммерсантов и промышленников, Петр через Коммерц-Коллегию опубликовал указ о торговле персидскими товарами через Армянскую компанию. Об оценке Петром достоинств армянского купечества наглядно свидетельствует его повеление от 14 мая 1723 г., которым государь требовал: «Призвать в Сенат из Армянской компании лучших двух или трех человек и объявить им, чтобы они к размножению коммерции с российскими купцами имели старание» [979].

Но при Петре I армяне, жившие в Москве и в С.-Петербурге, так и не смогли получить разрешения на постройку храмов, так как Св. Синод Русской Православной Церкви в те годы препятствовал возведению армянских церквей в этих главных городах России. И, несмотря на обещание Петра I принять «оный армянский народ, ради христианства, в особливую милость и протекцию» [980], их просьбу не удовлетворили.

Ситуация несколько улучшилась во время краткого царствования преемницы Петра I Екатерины I (1725–1727 гг.). В декабре 1724 г. вардапет Минас в очередной раз прибыл в С.-Петербург, где он вел переговоры о приведении армянского народа под защиту и покровительство России. Об этом упоминал, в частности, французский посланник в Петербурге де-Камерон в своем донесении в Париж от 16 декабря 1724 г.: «В одном из предыдущих писем я сообщал, что один киргиз-кайсацкий князь, вступивший под покровительство царя, крестился недавно в православную веру. После того сюда приехал депутат от армянского князя с изъявлением готовности именитейших людей его нации и всего народа принять подданство царя» [981].

15 сентября 1725 г. вардапет Минас вместе с местными армянами обратился в Св. Синод с ходатайством о том, чтобы выстроить в С.-Петербурге молитвенный дом. Рассмотрев эту просьбу, Синод указом от 29 сентября определил: «…дом молитвенный иметь в Петербурге армянам дозволить и в службе их по своему закону запрещения не чинить (не делать. – а. А. ), только вновь костела (церкви) с отменой от домового строения им не чинить, и из благочестивых российского народа христиан по оному своея веры мудрованию не превращать и никакого соблазна и церкви Божией уничижения не творить под великим штрафом и жестоким наказанием» [982].

Таким образом, вероисповедное положение петербургских армян улучшилось. Теперь им разрешалось иметь молитвенный дом для совершения богослужения, но разрешалось это, правда, со значительными ограничениями.

В 1720-е гг. Петербург стал крупнейшим центром транзитной торговли между Западом и Востоком, ключевую роль в которой играли местные армянские купцы. Так, в 1726 г. 90 % русско-европейской торговли приходилось на Санкт-Петербург, и 80 % этой торговли вели армянские купцы. Это обстоятельство даже вызвало озабоченность британских деловых кругов, которые видели в армянских предпринимателях сильных конкурентов. Так, в 1733 г. лорд Вильям Гаррингтон, статс-секретарь короля Георга II, направил в адрес монарха записку «об условиях русской торговли». «В 1724 году приблизительно, армянские купцы, проживающие в России, получили привилегию на транзит своего товара в Персию через Россию с оплатой его транзитной пошлиной в три процента, – сообщал лорд Гаррингтон, – а англичане вынуждены платить от 25 до 75 процентов» [983].

А в Петербург ушла «шифровка» на имя лорда Георга Форбеса, английского чрезвычайного посланника и полномочного министра при Русском Дворе (с 1733 г.). «Привилегии и преимущества, захваченные в России армянами, в высшей степени противоречат обычным условиям справедливости, принятым в других странах, – сетовал лорд Гаррингтон. – Потому мы льстим себя надеждой, что Ваше Превосходительство найдете средство поставить подданных Его Величества (английских купцов. – а. А. ) по крайней мере в те же условия, которыми в пределах России пользуются армяне и другие наиболее благоприятствуемые нации» [984].

В эти годы число армян, селившихся в Петербурге, постоянно возрастало. Под 1730 г. упоминается Армянская улица и земельный участок, принадлежавший главе армянской общины Луке Ширванову (на пересечении 3-й линии и Малого проспекта Васильевского острова). В то время у немногочисленной санкт-петербургской армянской общины еще не было своего духовного наставника, и она приглашала из Москвы армянских священнослужителей для совершения религиозных обрядов. Один из них – Иван Петрович Шеристанов (Ованес Шеристанян), который обосновался в Санкт-Петербурге в 1730 г., став первым духовным пастырем местных армян и прослужив здесь до своей смерти в 1787 г. (Известно имя и другого священнослужителя – протоиерей Степаннос (Стефан) Лорис-Меликов.)

Более благоприятное отношение к армянским христианам, жившим в России, наступило во время правления императрицы Анны Иоанновны (1730–1740 гг.). Община разрасталась также и за счет армян, находившихся на военной службе. В официальных бумагах за 1720–1750-е гг. довольно часто встречаются дела по челобитным армян с просьбой принять их «в российскую военную службу». Вступая в ряды русской армии, армяне стремились быть полезными и в освободительной борьбе своего народа. Многие из них проявляли себя в воинской службе достойно, за что получали высшие военные чины и звания. Так например, в 1734 г. армянский офицер Агадар Хачик (Лазарь Христофоров) становится первым армянским генералом русской армии.

Ближайшим помощником Анны Иоанновны по управлению государством стал немец-лютеранин Бирон, который не находил нужным учитывать мнение Св. Синода Русской Православной Церкви в решении вероисповедных вопросов. 22 февраля 1735 г. издан правительственный манифест «о дозволении свободного богослужения всем христианским исповеданиям в России» [985]. А вскоре армяне, жившие в С.-Петербурге и в Москве, возобновили свои просьбы о разрешении на постройку храмов.

Обе общины свои ходатайства мотивировали тем, что «для совершения божественной службы прочие инославные христиане в Москве и С.-Петербурге церкви своего закона имеют, армянского же вероисповедания церквей, несмотря на множество обретающихся в России армян, нет» и что это обстоятельство удерживает многих армян от переселения в Россию; «а если бы свобода армянского богослужения была обеспечена, то число армян, выезжающих в Россию, весьма увеличилось бы, а через то и купечество в России распространилось бы, и казна императорского величества умножилась бы» [986].