Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Синод не был удовлетворен полученным вариантом, поэтому решил, утвердив Устав в воспитательной и организационной частях, учебно-научную оставить в статусе проекта и ввести на год в виде опыта.

Следующая Комиссия 1911 г. [482], дорабатывающая проект в учебно-научной части, выделила три основные проблемы, которые проекту не удалось решить: многопредметность, отсутствие четких принципов в разделении богословских предметов на обязательные и необязательные, обремененность воспитанников академий нововведенными семинарами. Но в результате, пытаясь решить первые две проблемы, Комиссия отнесла к общеобязательным еще три богословских предмета (всего стало 17), что еще более перегрузило учебные планы [483]. Предметы специализации были переформированы в четыре группы [484]. Для решения третьей задачи члены Комиссии 1910 г. подвергли анализу годовой опыт практических занятий. Была отмечена несомненная польза от практических занятий: «приближение студентов к основам науки», «ученое любопытство», возбуждаемое чтением рефератов, ответственность, возлагаемая на каждого студента. Можно было надеяться, что именно практические занятия будут той живой струей, «которая может смыть средневековую схоластику, тяжелым бременем давящую нашу богословскую науку доселе» [485]. Но перегруженность студентов не позволяла эффективно готовиться к занятиям, а преподавателю было трудно работать с целым курсом. Члены Комиссии постарались указать, как должны готовиться студенты к практическим занятиям и на что может употребить эти занятия преподаватель. Однако сформулированные в результате обсуждений комментарии повторяли уже много раз высказанные ранее пожелания об изучении источников науки и учебных пособий, разборе важнейших сочинений из литературы предмета, знакомстве с учебниками и учебными пособиями семинарского курса и т. д. По кафедре пастырского богословия и гомилетики, кроме изучения важнейших патрологических и гомилетических произведений, студенты должны были заниматься практическим проповедованием, упражняться в произнесении заранее приготовленных проповедей «на память» и экспромтом, а преподаватели – разбирать эти проповеди и давать советы. Такой порядок был возвратом к системе митрополита Платона (Левшина), хотя, конечно, небесполезной.

Проект 1910–1911 гг. вызывал общее недовольство и критиковался, хотя и имел некоторые сдвиги в научной подготовке студентов академий. Идея иерархии предметов внутри самого основного богословского ядра лишь отчасти вошла в окончательный вариант Устава: Священное Писание и патрология получили двойное преимущество в часах (предложения членов Комиссии 1909 г. были более радикальными), все остальные науки были равны по количеству часов и отчетности. Группы специализации имели определенную направленность, в которой можно видеть самостоятельную ценность для высшего богословия, а не для подготовки преподавателей семинарий. Но идея, прозвучавшая в заседаниях Комиссии 1909 г., – специального изучения основных богословских наук – в окончательном варианте отсутствовала. Группы, включая лишь предметы, не вошедшие в число общеобязательных, не охватывали, таким образом, основных богословских наук: догматики, церковной истории, литургики, пастырского богословия и пр., и не давали возможности углубиться в одну из них. Кроме того, для углубления в богословие групповые предметы занимали неподходящее место в учебных планах: они изучались на первом и втором курсе, то есть тогда, когда студенты лишь приступали к серьезному, академическому, изучению основных богословских наук. Выбор группы предоставлялся только что поступившему в академию семинаристу, мало представлявшему изучение богословия на высшем уровне. Неудобен был и годичный отрыв начала научной специализации (т. е. написания выпускного курсового сочинения) от изучения групповых предметов. Таким образом, вся ответственность и тяжесть научной специализации выпускника академии по-прежнему падала на выпускное сочинение. Идеи научной специализации на старших курсах, постепенного сосредоточения внимания и занятий на определенной богословской науке, области, вопросе, звучащие и в 1905–1906 гг., и на заседаниях Комиссии 1909 г., так и не получили закрепления.

Был заметен интерес студентов к практическим занятиям. Преподаватели старались вырабатывать конкретные формы, набираясь опыта по ходу дела. Однако этими занятиями не достигалась во всей полноте поставленная цель. Занимаясь одновременно с целым курсом, преподаватель мог уделить каждому студенту так мало времени, что практические занятия походили на лекции. Как показал опыт, аудитория на практических занятиях не должна превышать 20–30 человек, иначе они перестают быть эффективными. К тому же трудно было требовать от студентов, перегруженных практическими занятиями по всем предметам, активного участия и добросовестной подготовки к ним. Увеличение же аудиторных часов сократило количество свободного времени студентов, которое они использовали ранее на чтение книг.

В 1917 г., при разработке проекта Нормального устава, «отталкивались» в основном от неудач Устава 1911 г. Учитывая его главный недостаток – отсутствие четкой концепции научного богословского образования, – было решено: при всех разногласиях и дискуссиях идти путем не усреднения, а синтеза, не теряя главных идей. Итоговый проект нового Устава [486], составленный в процессе работы Комиссии профессоров 1917 г. и соборного Отдела о духовных академиях, представлял вариант такого синтеза. Он вбирал все лучшие идеи предыдущих проектов и мнений. Многопредметность предлагалось устранить уже традиционным способом: выделением общеобязательных наук, изучаемых всеми студентами, и формированием пяти специальных групп, для выбора (§ 120). Общеобязательный (базовый) курс строился по определенным принципам. В него включались следующие составляющие:

1) предметы, изучающие источники богословского ви́дения – Священное Писание Ветхого и Нового Заветов и патрология;

2) богословское образование в тесном смысле слова – апологетика, догматическое, сравнительное, нравственное богословие, история Древней Церкви, история Русской Церкви, церковное право;

3) необходимые орудия богословских исследований – история философии, еврейский, греческий и латинский языки;

4) педагогика как наука, тесно связанная с психологией и необходимая для большинства студентов, которым предстоит педагогическая деятельность на учебном или пастырском поприще;

5) один из новых языков (§ 122) [487].

Состав общеобязательного курса мало отличался от такового в Уставе 1910 г. и даже 1884 г., что грозило прежней многопредметностью. Но, сознавая эту опасность, составители проекта не сочли возможным умалять фундаментальное богословское образование. Для облегчения планировалось более продуманное согласование самих курсов и их частей. Опасность была, как и в любом теоретическом построении, но, как и при составлении Устава, при его введении надеялись использовать опыт прошлого и перенести акцент на специализацию. Система спецкурсов, семинаров разного уровня, а также непосредственное научное руководство каждого студента преподавателем давала основание надеяться на осуществление желаемого.