Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Проблему составляла и специализация по общеобязательным предметам. Во всех академиях дискутировали по вопросу: могут ли студенты церковно-исторического или церковно-практического отделений специализироваться по Священному Писанию, принадлежавшему организационно к богословскому отделению, а студенты богословского отделения – по древним языкам, принадлежавшим к церковно-практическому отделению? [792]Учебный комитет пытался настоять на самом простом порядке – административной принадлежности к отделению, но пришлось учесть интересы науки и свободу выбора студентов и разрешить специализацию всем отделениям по всем общеобязательным предметам. Проявилась «нечеткость» Устава по отношению к небогословским наукам: по ним готовились преподаватели, но не давались магистерские степени. Было решено в каждую группу специализации по небогословским предметам включать богословский предмет, по которому можно было писать диссертацию и получить богословскую магистерскую степень.

Наконец в 1874 г., после окончательного обсуждения, Учебный комитет составил итоговый документ, утвержденный Святейшим Синодом. По положению Синода 1874 г. было предложено восемь специ альных групп для 4‑го курса: 1) Священное Писание и древний язык: еврейский – для студентов богословского отделения и греческий – для студентов других отделений; 2) богословие основное, догматическое и нравственное; 3) пастырское богословие, гомилетика, литургика и каноническое право; 4) всеобщая церковная история и история Русской Церкви; 5) всеобщая гражданская и русская история и один из богословских предметов; 6) словесность с историей литературы и логика и один из богословских предметов; 7) психология, история философии и педагогика и один из богословских предметов; 8) один из древних языков и один из богословских предметов [793].

Еще меньше ясности было с проведением магистерских экзаменов. С одной стороны, магистерский экзамен по уровню требований должен быть выше кандидатского, да и не хотелось превращать выпускной курс исключительно в педагогический, не имеющий научно-богословского значения. С другой стороны, у академий не было опыта проведения магистерских экзаменов и четкого понимания, как можно проверить ученую «зрелость». Учебный комитет дал общее указание: экзамен должен проверять «основательную ученую подготовку к получению степени магистра». Но первые опыты магистерских экзаменов показали, что построить новую систему непросто: бóльшая часть из них проводилась на уровне и по схеме обычных экзаменов, к тому же в упрощенном варианте. Еще более «расслабляла» вскоре установившаяся система оценок: «удовлетворительно» или «неудовлетворительно», без дифференциации. Каждый экзаменуемый выбирал заранее один раздел по сдаваемому предмету, раздробив его на несколько частных вопросов, и «докладывал» на экзамене. Экзаменаторы не возражали: традиция была сильна, да и объяснительная записка к Уставу говорила об углубленных занятиях студента по одному из разделов науки. Студенты 1‑го после реформенного набора в МДА (1870–1874 гг.) сдавали в конце 4‑го курса шесть экзаменов. При этом лишь об одном – по истории Русской Церкви, проводимом Е. Е. Голубинским, – смогли сказать: «…по серьезности вопросов он, действительно, походил на магистерский, чего не было заметно доселе» [794]. Корпорация столичной академии, ежегодно анализируя результаты магистерских экзаменов, пыталась сформулировать более четкие требования к выпускникам, учитывающие и весь «комплекс» богословских знаний, полученный за четыре года академии, и специально-научную подготовку последнего курса [795]. Но и эти усилия имели лишь относительный успех.

Магистерский экзамен для тех, кто не искал магистерской степени, был бесполезен, хотя пройти его было необходимо: без него не могли быть получены степень кандидата и право преподавания в семинарии [796]. Статистика свидетельствует о том, что сдать магистерские экзамены было несложно: большая часть выпускников получала право на защиту магистерской диссертации без повторных испытаний. В СПбДА из 34 студентов 1‑го набора по правилам Устава 1869 г. (XXX курс, выпуск 1873 г.) это право получили 25; в 1874 г. – 21 из 26; в 1875 г. – 34 из 36; в 1876 г. – 29 из 36; в 1877 г. – все 39; в 1878 г. – 26 из 32; в 1879 г. – 37 из 44; в 1880 г. – 28 из 35; в 1881 г. – 34 из 51; в 1882 г. – 37 из 49; в 1883 г. – 60 из 74; в 1884 г. – 58 из 77. В МДА из 28 студентов 1‑го набора по правилам Устава 1869 г. (XXIX курс, выпуск 1874 г.) это право получили 22; в 1875 г. – 25 из 30; в 1876 г. – 32 из 35; в 1877 г. – 23 из 37; в 1878 г. – 33 из 37; в 1879 г. – 40 из 45; в 1880 г. – 39 из 43; в 1881 г. – 38 из 42; в 1882 г. – 42 из 46; в 1883 г. – 54 из 58; в 1884 г. – 58 из 66. В КазДА из 24 студентов 1‑го набора по правилам Устава 1869 г. (XV курс, выпуск 1874 г.), это право получили 19; в 1875 г. – 15 из 18; в 1876 г. – 19 из 28; в 1877 г. – 19 из 22; в 1878 г. – 22 из 27; в 1879 г. – 22 из 25; в 1880 г. – 18 из 26; в 1881 г. – 16 из 17; в 1882 г. – 27 из 32; в 1883 г. – 22 из 30; в 1884 г. – все 34.

Однако для тех, кто не получал на магистерском экзамене положительных оценок по всем предметам своей специально-практической группы, но в дальнейшем представлял магистерскую диссертацию, до пуск к защите осложнялся. Соискателю необходимо было вновь сдавать магистерские экзамены, причем не только по тем предметам, по которым они получили неудовлетворительные оценки, но по «одной из групп предметов, согласно утвержденной Святейшим Синодом таблице испытаний на эту степень» [797]. Иногда это условие становилось непреодолимым препятствием, ибо готовиться вновь к экзаменам, да еще со столь неопределенными требованиями, было непросто. Так, например, выпускник церковно-исторического отделения МДА 1877 г. Александр Синайский в 1881 г. предоставил в Совет МДА рукописное сочинение «Отношение Древне-Русской Церкви к латинству» на соискание степени магистра. Однако в свое время он получил неудовлетворительный балл на магистерском экзамене по своему специальному предмету – истории Русской Церкви, и Совет потребовал нового магистерского экзамена. Диссертация так и не была защищена, хотя А. Л. Синайский, в будущем протоиерей, а затем архимандрит Августин, стал довольно известным исследователем и автором нескольких монографий [798].

Уставные положения, регламентирующие занятия выпускного курса, оказались слишком неопределенными, и корпорации не были готовы к ним в должной степени. Учебный комитет не мог четко представить свое мнение и занимал двойственную позицию: с одной стороны, настаивал на праве и обязанности духовных академий развивать науку и приобщать к этому студентов выпускного курса, с другой – отстаивал преимущественно интересы средней школы, педагогические.

Таким образом, в первые годы действия Устава 1869 г. организация занятий на выпускном курсе составляла для духовных академий серьезную проблему. Отсутствие конкретных указаний Устава по этому воп росу позволяло академиям творчески искать решений поставленных задач. Но отсутствие опыта и занятость преподавателей в первые годы действия Устава 1869 г. своими собственными научно-аттестационными проблемами не позволяли им специально заниматься методическим совершенствованием.