Монах Афонский - Птицы небесные. 1-2 части

— А помогать мне будет моя жена, — сказал мне мой «доктор». -Она крутит колесо, когда я обрабатываю зуб. Вообще-то я этим делом не занимаюсь, но ради вас, батюшка, постараюсь вам помочь! Зина, иди сюда!

Из соседней комнаты вышла его супруга и смущенно поздоровалась со мной. Ее муж обратился ко мне:

— Батюшка, мы вас так редко видим, а хочется узнать как можно больше о нашей православной вере. Разрешите, мы будем задавать вопросы, когда я буду сверлить зуб, а вы можете моргать глазами, если «да», и просто закрывайте их, если «нет».

— Хорошо, — ответил я, ужасаясь предстоящей процедуре.

Зина села за это устройство и завертела деревянную ручку на колесе. Оно со скрипом и грохотом начало вращаться. Бывший помощник стоматолога решительно принялся сверлить мой зуб. Сверло ходило ходуном и било по больному зубу. Похоже, зуб не очень поддавался старому затупленному сверлу.

— Не желаете немного самогона для храбрости, батюшка? — сочувственно обратился ко мне «стоматолог». — Очень уж крепкий у вас зуб…

Я отрицательно закрыл глаза.

— Моя сестра, батюшка, была с вами на Решевей, когда парализованная Мария выздоровела. Мы вас после этого очень полюбили. Вообще-то нас называют «катакомбниками», наша Церковь находится за границей. К нам на службу не хотите прийти?

Я снова закрыл глаза.

— Понятно. А если мы вас попросим молиться за нашего сына, который сейчас в армии, вы будете молиться?

Я утвердительно моргнул.

— Нам говорят, что ваша Московская Патриархия исполняет все указания КГБ, это правда?

Я закрыл глаза, стараясь выражением лица показать, что это не совсем так.

— Ясно. А в вашей Церкви сейчас есть хоть один святой?

Я моргнул несколько раз.

Скосив глаза на супругу «стоматолога», которая без остановки крутила большое колесо, я увидел, что она вся взмокла. Мой доктор, заметив, что его жена устала, сказал ей:

— Хватит, Зина. Теперь осталось батюшке пломбу поставить…

Зина, покраснев, сказала:

— Батюшка, если у вас есть духовные книги на Решевей, передайте нам что-нибудь почитать…

— Конечно, передам! — наконец с облегчением смог сказать я после обработки больного зуба. Если бы не горячая молитва в сердце, которая уменьшала боль при сверлении зуба этим чудовищным устройством, я бы, наверное, не выдержал этой процедуры.

С новой пломбой в зубе я шел под ночным звездным небом к дому Василия Николаевича, нагруженный сырами от «катакомбников». На душе, несмотря на перенесенные мучения, было так хорошо, что Иисусова молитва изливалась из сердца сама собой в благодарственном безмолвном молитвословии Богу. Сильно утешенный ею, я еще долго молился в свой комнатушке наверху в доме доброго пасечника.

Самый удивительный вывод, который можно было сделать после всех моих переживаний и приключений, привел меня к пониманию того, что непрестанную Иисусову молитву враг одолеть не может, если в душе не возникнет согласия на его соблазн и склонение ко греху. Когда зло нападает на душу, утвердившуюся в молитве, оно только закаляет дух человека, а также укрепляет его стойкость и терпение в различных испытаниях. Зло, не желая этого, своими нападениями начинает способствовать спасению молящейся и кающейся души. Враг, заметив, что его коварства и лукавства не только не вредят душе, преображенной Иисусовой молитвой, но и приводят к спасению от греха, сразу отбегает от такой души, словно опаляемый огнем. Это невероятное открытие потрясло меня своей простотой. Уже лежа в койке, я продолжал благодарно молиться. Любовь к Богу расширяла сердце до безконечности, а слезы сбегали по щекам, промочив подушку и подрясник.

Небольшим караваном мы возвращались на Решевей. Скворцы звенящими трелями буравили утреннюю тишину. Сын Василия Николаевича вез пасхальные подарки на лошади, ведя ее на поводу. По пути он рассказывал мне одну увлекательную историю:

— Мой хороший друг, батюшка, поделился недавно со мной новостью, что рядом с вашим хутором он нашел подземное озеро!

— Не может быть! — не удержался я от восклицания.

Мой спутник продолжал:

— Видите вот эти скалы у тропы? Из них все время льется вода. Мой товарищ однажды решил исследовать эти скалы, возвращаясь с охоты. Неподалеку он обнаружил небольшую дыру в горе и из любопытства просунул в нее голову. Присмотревшись, он увидел, что этот лаз продолжается дальше. Сначала он ползком полез по нему, а затем, когда проход стал повыше, поднялся и пошел в глубь горы. Через какие-то трещины сверху проникало немного света, и мой друг заметил, что он пришел к берегу довольно большого озера. У берега стояла маленькая лодочка с веслом. Он поплыл в ней по озеру и обнаружил посреди него небольшой островок с избушкой. Из трубы шел дым. Мой товарищ постучал в дверь, и ему кто-то ответил: «Аминь». Он вошел и увидел двух старичков-монахов. Они напоили моего друга травным чаем и отвезли на лодке к тому лазу, по которому он проник в подземную пещеру. На прощанье монахи попросили моего товарища никому о них не рассказывать. Поэтому он под большим секретом сообщил эту историю мне. Я вам рассказываю все это, как батюшке. Мне можно вам об этом говорить?

— Можно, можно… — сказал я и нетерпеливо спросил: — А тебе твой друг не показывал этот ход?

— Показывал, конечно! Пойдемте со мной, я вам тоже покажу!

Наш проводник подвел нас к небольшому гроту, засыпанному землей.

— Вот здесь была дыра, а теперь, после зимы, земля обвалилась и засыпала вход в пещеру, — со вздохом сказал наш провожатый.

Сын Василия Николаевича уехал, а я, шокированный услышанной историей, рассказал ее отцу Пантелимону. Тот схватил две лопаты:

— Ну что, отец, пойдем глянем?

Мы не стали откладывать и до вечера, измазавшись грязью, расчищали завал. Действительно дыра обнаружилась, но, как ни светили мы в нее фонариками, нигде не смогли обнаружить ее продолжения. Небольшая полость в известняке заканчивалась в двух метрах от входа. Оставив лопаты, мы обследовали все скалы в окрестности, пытаясь найти трещины, через которые, как уверял рассказчик, свет проникал в пещеру. Утомленные и испачканные грязью, мы спустились со скал и посмотрели друг на друга. Геолог, не удержавшись, расхохотался:

— Ну и трепачи! Простые деревенские трепачи, а провели меня, геолога! Да я съел собаку в этом деле! Чувствую, что врут рассказчики, а соблазнился на старости лет… И тебя, отче, с собой потащил…

— А я тоже поверил, отец Пантелеймон! История ведь захватывающая! А сочинитель — это местный гений…

Посмеиваясь над собой, мы вернулись в скит. Наше желание соприкоснуться с жизнью святых монахов было настолько сильным, что мы поверили этой истории без всяких задних мыслей.