Монах Афонский - Птицы небесные. 1-2 части

— Мы еще не пришли к пониманию Христа, но чувствуем, что Он где-то совсем рядом… Пока музыка для нас — нечто сродни религии.

Прожив рядом со мной две недели, они начали собираться в обратный путь, потому что их отпуск подходил к концу. Эти приветливые и милые люди очень обрадовались, узнав, что я собираюсь навестить в Одессе своего друга и уговорили меня обязательно пожить у них на даче у моря, которая располагалась неподалеку от монастыря. Эта новость вызвала в душе радость — все складывалось как нельзя лучше. Мы обменялись адресами, я проводил их по тропе до автобуса на большой Рице. Тепло распрощавшись, они расстались со мной, взаимно утешенные нашей встречей и совместной жизнью на прекрасном и ставшем таким уютным для нас горном озере.

Подошло время и моих сборов. С грустью я прощался с полюбившимся мне уголком Кавказа, не зная, придется ли еще когда-нибудь побывать здесь. Но Бог уже тогда располагал вернуть меня в Абхазию и много раз впоследствии мне пришлось проезжать мимо этих удивительных мест, но жить там уже не довелось. Приехав на турбазу, я со стыдом попросил прощения за испорченную дорогую палатку, ублажив подарками добрую заведующую турбазы, сдал на склад рюкзак и спальник, испросив разрешения временно остановиться в филиале турбазы в Гаграх, где я намеревался разузнать о своем дальнейшем маршруте. В этом чудесном городке Черноморского побережья Абхазии, приютившем меня, я сразу постарался выяснить, где находится церковь, чтобы с нее начать поиски Библии.

Ночью мне приснился необыкновенно яркий сон, который настолько врезался в мою душу, что утром я сразу записал его в виде стихотворения. Мне приснилось, что я нахожусь в храме и ко мне подходит удивительной, строгой красоты женщина с очень добрым лицом, на котором сияли, или, вернее, мерцали и лучились тихим светом кроткой неземной любви прекрасные глаза. Сердце точно знало, что это Божия Матерь, я с огромным волнением и благоговением услышал Ее ласковый нежный голос: «Слушай монахиню…» Я проснулся со слезами на лице, исполненный с головы до ног светлой радости, всей душой ощущая уверенность в том, что сегодня встречусь с чем-то очень хорошим и очень важным в моей жизни. Сразу же, боясь забыть это переживание, я записал его в стихах:

Не без труда отыскал я маленький храм, спрятавшийся среди вечно зеленых цветущих магнолий, и вошел внутрь. Служба уже заканчивалась и мне удалось протиснуться к священнику через толпу обступивших его прихожанок. Благословив меня, он сказал, что Библии на продажу у него нет, но недавно к нему приезжал его друг, священник из Батуми, вот у него есть лишняя Библия и владелец, возможно, уступит мне свою редкую книгу. Услышав это, я возрадовался всей душой, так как в те времена книги по христианству достать было невозможно, а если они появлялись на черном рынке, то стоили огромных денег.

В раздумье я вышел на церковный двор и заметил в углу, под высоким кипарисом, кольцо верующих женщин, тесно кого-то обступивших. Подойдя поближе, я увидел, что женщины окружили престарелую, сухонькую, с добрым лицом монахиню, с любовью отвечающую на их многочисленные вопросы. Она подняла глаза и мир поплыл передо мною. Они излучали что-то такое родное, что я начал плакать, стыдясь своих слез и вытирая их руками. Монахиня взяла меня за руку, перекрестила и четко, строго сказала:

— Слушай внимательно: на дурное не ходи, делай доброе. А лучше иди в монахи, — и спасешься…

Я молча кивнул головой. Но обступившие нас женщины запротестовали:

— Молодой человек, ты лучше сделай так: и на земле поживи, детей заведи, и Богу угоди!

— Не слушай их, сынок! — строго и непреклонно повторила наставница. — Ищи прежде всего Царство Небесное и иди в монахи, не ищи мирского… Иди к Богу налегке.

— Так это же нужно от всей жизни отречься? — ее пожелание поставило меня в тупик.

— Да какая это жизнь? Вся жизнь — это пока детство длится, а потом — мертвые хоронят своих мертвецов… Ты молиться умеешь?

— Немного умею… — смущенно ответил я.

— Вот тебе четки, читай «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»

И она, благословив, вручила мне стертые от долгого употребления четки, которые я с благоговением сжал в руке. Помню, еще эта благодатная молитвенница рассказала мне, что по происхождению она гречанка, долго жила в Киево-Печерской Лавре, а сейчас паломничает по святыням Абхазии.

— Да пребудет с тобой милость Божия, дорогой мой! — попрощалась она со мной и снова перекрестила меня.

Здесь женщины заговорили все разом, и я выбрался из толпы. Весь день я провел под впечатлением этой удивительной встречи и к вечеру всей душой влюбился в эту старенькую монахиню. Хотелось видеть ее доброе лицо, слышать ее ласковый голос и смотреть в ее лучистые молодые глаза. Я кинулся на базар, накупил яблок, слив, абрикосов, кажется, даже арбуз, чтобы утром отблагодарить ее за необыкновенную встречу. Едва дождавшись утра, я приехал в церковь, но службы в этот день не было, а сторож, подозрительно глядя на меня и на мои подарки, сказал, что монахиня уехала в горы. Оставив все покупки оторопевшему сторожу, я с грустью побрел на вокзал, чтобы там разузнать, как добраться до Батуми. Мне посоветовали лететь вертолетом из Адлерского аэропорта — полет займет немного времени и можно вдоволь полюбоваться всем побережьем. Это было решено. Я вернулся в свою комнату на турбазе, упал на кровать и горько разрыдался, глубоко сожалея о том, что больше вряд ли увижусь с полюбившейся мне старушкой-монахиней.

В Адлерском аэропорту мне удалось взять билет на вертолет, раз в день вылетавший в 14.00 на Батуми. И вот подо мной поплыли густые леса и села, привольно раскинувшиеся по изумрудно-зеленым холмам. Время от времени за окном вспыхивали и гасли осколками солнца безчисленные реки, текущие к морю с заснеженных вершин. Внезапно фантастически прекрасное строение проплыло за окном вертолета. На склоне лесистой горы возвышалось грандиозное здание золотисто-охристого цвета, возносящего к небу голубые главы, увенчанные крестами. Я не верил своим глазам. Мне довелось увидеть первый в своей жизни монастырь, — до чего же он был красив и величествен!

— Что это за здание? — через шум двигателей прокричал я бортпроводнице.