Монах Афонский - Птицы небесные. 3-4 части

Лето уже клонилось к августу. Дожди перепадали реже и неделями над кельей стояло безоблачное небо. Только на отдаленных вершинах Главного Кавказского хребта клубились кучевые облака, бросая на снежные склоны синие тени. В один из таких дней я читал в своей высокогорной избушке увлекшую меня книгу «Жизнеописания афонских подвижников благочестия XIX века», которую передали из Лавры. Меня она привлекла тем, что безыскусно и правдиво, без утаивания, повествовала о духовной жизни и подвигах многочисленных монахов — аскетов Святой Горы, со всеми их ошибками и неудачами. Я любил читать Жития мучеников и святых Православной Церкви, но меня удручала однообразная подгонка их Житий под некий заданный трафарет, лишавший читателя непосредственного жизненного опыта этих выдающихся светильников Церкви. После этой книги, еще не вполне осознанно, сердце мое повернулось к Афону, и он перестал казаться несбыточной мечтой, как прежде. Мне захотелось самому отыскать и увидеть все те святые места, где подвизались такие достойные и мужественные люди, неустанно стремящиеся к спасению.

Отдаленное громыхание вертолета заставило меня оторваться от увлекательного чтения. Я поспешил выглянуть в окно: единственный оставшийся в Абхазии вертолет пролетал совсем рядом над единственным для меня скрытым местом в бесконечных безлюдных горах. «Боже мой! — простонал я. — Как их угораздило именно здесь лететь? Наверняка летят на охоту, и, должно быть, пилоты заметили мою келью!» Когда грохот вертолета немного отдалился, я выскочил наружу и попытался в бинокль определить направление его полета. Похоже, высокопоставленные охотники направились в альпику охотиться на архаров. Машина стала едва заметной точкой и слилась с окружающим зеленым фоном. «Значит, на днях полетят обратно!» На душе захолонуло. И верно: через три дня вертолет вновь пролетел рядом с церковью, так как высота, на которой она стояла — тысяча шестьсот метров, — точно соответствовала высоте пролета любителей пострелять в горах. Я уже не рассматривал пронесшуюся над скалами машину, понимая, что обнаружен, и обреченно сидел в келье, молясь о том, чтобы это дело не получило огласки.

Тем не менее, с неохотой и сожалением, вскоре я покинул свое убежище и начал спуск на Решевей. Нужно было проверить, как устроились в скиту послушники, и заодно помочь им с огородом: картофель и кукуруза быстро зарастали сорняками. В скиту за чаем мы обсудили наши дела. Я, в свою очередь, выслушал историю появления странника в скиту:

— Батюшка, мы своим глазам не поверили! — возбужденно рассказывал послушник, ставя передо мной тарелку с кукурузной кашей. — Смотрим, Анатолий спускается с Цыбихши! Я у него спрашиваю: «Анатолий, почему ты с этой горы спускаешься, ведь Гриб-за в другой стороне?» А он мне: «Аркадий, я все время шел прямо, но почему-то постоянно вверх, а когда поднялся на гору, увидел ваш домик, понял, что это скит, и пошел к нему». — «Так тропа же совсем в другой стороне, где ты смог пройти, если там непролазные заросли?» — говорю ему. А он знай твердит одно: «Не знаю, мне казалось, я все время держался тропы и никуда не сворачивал».

Послушник, рассказывая эту историю, недоуменно разводил руками. Евгений, до этого времени слушавший молча не выдержал:

— Правда, это что-то запредельное, отче! По пути с Грибзы покорить такую вершину! Ведь на нем не было даже ни капельки пота, когда он появился из лесу… Странно. Какой-то удивительный человек!

— Одно слово — странник, — заметил Аркадий, задумчиво глядя в окно. — Теперь на Афон собрался. Даже по-хорошему завидую!

— Куда ему на Афон? Это не Израиль, туда бесплатно не полетишь! — категорично заявил Евгений.

— Если Бог ему поможет, он и на Афоне побывает! — заступился за странника москвич.

— Это верно, — поддержал я его довод. — Таким простецам везде дороги открыты, если они с молитвой паломничают. Кто большую веру имеет, тому Бог быстро помогает…

Все задумались. По-видимому, со странником мы расстались надолго, но так и осталось загадкой, где прошел этот неунывающий простец.

К чаю подошел иеромонах Ксенофонт, спустившийся с ореховой поляны. Сутулясь, он зашел в низкую кухню:

— А я чувствовал, что вы придете, отче! Благословите, — приветствовал он меня. — Для вас новость: хозяева приглашают на хутор Серебряный, хотят показать скрытые ущелья на той стороне Бзыби. Вы пойдете?

— Конечно, можно всем пойти, кому интересно!

Я посмотрел на послушников. Это сообщение их обрадовало.

— А когда собираться, батюшка? — спросил, оживляясь, послушник.

— После прополки огорода, Аркадий.

— А-а-а, понятно… — Похоже, его энтузиазм немного поубавился.

— Ну как твой шалаш, отец Ксенофонт?

— Почти готов, уже можно жить! Хотите взглянуть?

Мы все поднялись на поляну, метрах в трехстах от скита. Низенький, построенный из горбылей шалаш, высотой чуть больше метра и в длину метра два, представлял собой жилище отшельника, который ростом был повыше меня.

— Как же ты в него входишь? На четвереньках? — полюбопытствовал я.

— Ничего, для смирения это полезно! — засмеялся иеромонах.

— Зимой холодновато будет…

На мое замечание начинающий аскет с воодушевлением ответил:

— Благословите приобрести железную печь на Псху. Один человек обещал. С ней, думаю, не замерзну. Помещение ведь маленькое. Я счастлив уже тем, что у меня есть уединение!

Позади этого неказистого сооружения возвышался большой деревянный крест, вкопанный в землю метрах в пятнадцати от шалаша. К этому кресту среди густой травы вела узенькая тропинка, вытоптанная до блеска. Заметив мой недоуменный взгляд, подвижник пояснил:

— Это я хожу по ней туда-сюда и читаю Иисусову молитву. А так я сразу засыпаю, когда сидя беру в руку четки.

— Молодец, хорошее у тебя получилось монашеское правило! — не удержался я от похвалы. — Оно подойдет для всех, кого борет сонливость… Поздравляю, это отличный выход!

Иеромонах с Евгением остались на поляне, а мы с Аркадием спустились в скит. Наедине я спросил послушника:

— Слушай, полагаю, за полтора месяца уже можно составить мнение о человеке, с которым живешь! Что скажешь? Получается у вас совместная жизнь?

— Слава Богу, пока не жалуюсь. Правда, бывает, сильно спорим. Старший из меня совсем не получается. Да и общего у нас очень мало. Поэтому Евгений в основном у отца Ксенофонта находится, а у меня зато больше возможности появилось побыть одному в скиту. Завтра все на прополку огорода соберемся?

— Да, нужно нам наши работы подтянуть, как бы дожди не нагрянули…

Словно в ответ на мои слова вдали глухо зарокотал гром.