Наталья Горбачева - «Вся моя жизнь как на ладони». История бывшего заключённого

Сотни, тысячи людей каждый день проходят по этим коридорам с разными, непохожими судьбами, с разным отношением к своему заключению. Я, общаясь со многими, учился жить не унывая, старался даже относиться ко многому происходящему со мной с долей юмора. Даже в тяжелейших ситуациях повторял себе: чем тяжелее, тем интереснее. А ситуации такие случались часто. Расскажут тебе, например, пару тюремных историй про «пресс-хаты» или «маски-шоу», когда всё тело как под электрошоком и ощущение, что тебя ведут на убой и ничего ты не изменишь, – а потом вдруг тебя самого вызывают с вещами на выход, и не знаешь, куда повели, зачем… Молился я только о том, чтобы хватило сил перенести все трудности достойно. Милостив Бог, всегда нужно помнить о том, что Господь не даёт испытаний свыше твоих сил.

Через некоторое время меня вызвали на этап и отправили обратно в тихвинскую тюрьму. Оказался я в небольшой камере на девять человек. На следующий день пришла на свидание мама. Это, наверное, был самый тяжёлый момент из всех, что я уже успел пережить в тюрьме. Когда я её увидел через решётку за стеклом, то еле сдержал слёзы, комок в горле застрял, долго не мог начать говорить. Мама плакала, но рассказывала про брата, про себя… Дай Бог ей здоровья, счастья и долгих лет жизни.

Через несколько дней стали вызывать на допросы, где пытались повесить на меня нераскрытые дела. Господь уберег меня от серьёзных телесных повреждений и болезней, единственное, что не давало покоя, это язва желудка. А самое противное – неизвестность: что будет завтра, когда суд, не отправят ли опять на этап. Но через какое-то время перестаёшь на этом зацикливаться и начинаешь думать о молитве, вникать в неё. Особенно в Иисусову молитву, которая со временем становится внутри тебя вроде ключа родниковой воды – её хочется пить бесконечно. В середине 1997 года мне в руки попала книга с житием святого Александра Свирского [1], там были и молитвы преподобному. Я написал об этом бабушке, и она мне ответила, что именно преподобному Александру все родственники сейчас молятся о моём возвращении. Я стал просить Господа, чтобы, когда освобожусь, обязательно съездить в этот монастырь и, может, остаться там.

В начале осени после одного случая Господь укрепил мою веру и привёл к вере ещё одного человека в моей камере. Я молился, чтобы хоть немного избавиться от неопределенности моего положения. Мне почему-то хотелось, чтобы среди нас явился человек верующий, настоящий верующий, сказал бы, что мне предстоит, а после этого сам бы вдруг раз – и освободился. Я поговорил об этом с одним сокамерником, но ему было всё равно, потому что он был совсем неверующий. Тогда я спросил: а если действительно так случится, ты поверишь в Бога? Он ответил: не знаю, возможно. Я стал молиться об этом. Подступали сомнения, как это может быть. Спасался только Иисусовой молитвой, которая ограждала как щит, не давала забыть, что для Бога нет ничего невозможного. Прошло несколько недель. И вдруг зашёл в камеру человек, сделал всем поклон, представился Анатолием, заговорил. Я сразу почувствовал что-то родное, на душе потеплело. У него с собой были иконки, Евангелие, молитвослов. Кто-то его спросил о вере, другой поддержал, Анатолий стал отвечать, и вот уже вся камера говорила на тему православия.

С Анатолием мы спали по очереди на одной «шконке» (нарах), так как на девять мест он был двенадцатым. Однажды перед сном он рассказал мне об Александро-Свирском монастыре, в котором трудился и знал настоятеля. Анатолий предложил мне написать туда письмо, а после освобождения приехать потрудиться. Он лёг спать, а я вдруг вспомнил, что именно об этом монастыре я читал и молился, чтобы побывать там. Значит, подумал я, Анатолий и есть тот самый человек, который должен был прийти сказать, что мне предстоит, и вскоре освободиться. Мне хотелось плакать, благодарить Господа и радоваться одновременно. Я рассказал о своей догадке неверующему сокамернику. Вскоре выяснилось, что они с Анатолием земляки, оба из Лодейнопольского района. За две недели Анатолий научил его молиться, читать понемногу Библию. Вскоре Анатолия вызвали в суд, и в камеру он не вернулся. С воли он написал письмо своему неверующему земляку, что его оправдали и отпустили. После таких конкретных чудес невозможно было не задуматься о смысле жизни, утвердиться в вере. Слава Богу за всё.

Спустя две недели в камере появился человек, сидевший не первый раз; он уже около года ждал суда. У него с собой был целый иконостас, его иконы прикрепили на каждом свободном месте стены, так что тюремная камера стала похожа на часовню. Со временем начались разговоры о вечном – о вере, о Боге. Я рассказал этому новенькому о последних событиях, об Анатолии, о поразившем меня житии Александра Свирского. Он переспросил название книги и, порывшись, достал её из своего баула. Это была именно та книга, которую я читал. Он подарил мне её. Дай Бог счастья и удачи этому человеку!

Так много интересных событий происходило в тюрьме, что просто удивительно. И начинаешь верить, что случайностей в жизни не бывает. Слава Богу, что мы живы, что у нас ещё есть время покаяться.

В ноябре 1997 года начался суд, но пять раз по разным причинам его отменяли. В это время произошёл один удивительный случай. По тюрьме пошла чесотка, я тоже заразился. Несколько дней практически не спал, всё чесалось, болело так, что уснуть невозможно. Если не двигаться, не чесаться, становилось легче. Чтобы отвлечься, я стал молиться о помощи всем заключённым, всем болящим и всем своим сродникам. И в какой-то момент – это даже словами не объяснить – все чувства и мысли: чесотка, боль, неизвестность положения, голод – взорвались во мне словно граната, а осколки разлетелись в разные стороны. Я лежал и не мог пошевелиться, будто находился в тесной коробке, но боковым зрением видел сокамерников. Я закрыл глаза и ощутил невесомое лёгкое состояние. Желания телесные пропали: не надо было ни еды, ни питья, мысли были какими-то чистыми, без суеты. Я привстал и увидел сидящих рядом людей, но они были как тени, их слов было не разобрать. Стена передо мной каким-то образом превратилась в окно, за которым я увидел комнату квартиры, где живёт мама: не было теней от предметов, а цвета казались более насыщенными, чем в действительности. Я потянул вперёд руку, но кто-то будто сказал: «Ложись обратно». Я лёг и увидел себя лежащего. И как только лёг, повторилась история с «гранатой». Только в обратном порядке: чувства, которые разлетелись в разные стороны, вернулись обратно. Я снова приподнялся, сел, молча пошёл к раковине, ополоснул лицо. Внутри меня появилось мощное понимание того, что всё, что сейчас со мной происходит в жизни, все эти трудности, этот голод, холод, чесотка – такая мелочь, что всё это нам необходимо как лекарство. В тот момент мне очень хотелось передать это состояние остальным, но я знал, что меня не поймут. Слова часто оказываются бесполезными, и только молитва за ближних может как-то повлиять на других людей.