Артур Пшибыславски - Пустота – это радость, или Буддийская философия с прищуром третьего глаза

Вот так моя эмоция и сопутствующая ей концепция материализовались во внешнем мире. Проблема, однако, не в том, что я не знаю об этом и не отдаю отчета, что у меня на уме. Я абсолютно убежден, что прав: мое недоверие, возникшее сначала, подтвердилось — предчувствия меня не обманули. Стоит больше доверять интуиции, хотя она и женского рода, а этому полу доверять нельзя.

В очередной ситуации «мужчина плюс женщина» я буду склонен еще больше контролировать случайности, что еще быстрее приведет к очередному расставанию, а это еще крепче утвердит меня в убеждении, что все они такие и нужно быть еще более осторожным и так далее, и так далее. Наши проекции становятся реальностью, которая, не зная, что порождена нами, пытается подтверждать наши идеи о ней. А когда идеи будто бы подтверждаются, они еще сильнее проецируются на мир; он снова превращается в их материализацию, и так круг замыкается и вертится все быстрее. Круг на санскрите — сансара. Сансара — это не место, в которое — как иногда думают — попадают непросветленные существа, она — ум этих существ, непросветленное переживание мира, без знания о том, что он — только наш ум. Эта истина — как любая истина — ограничивает, когда не познана, а когда ее распознают, становится свободой и радостью. Не верите? Тогда почитайте следующую главу.

Представим себе утро середины недели. Так получилось, что мы опоздали на работу. Первая информация, которую мы получаем, переступив порог офиса, — что шеф нас ждет у себя в кабинете. И вот через минуту мы стоим на ковре (естественно, красного цвета, чтобы сильнее напоминало место казни). У нас есть несколько отличных оправданий:

1. Нам платят так мало, что само появление на рабочем месте в очередной раз за неделю — это настоящее чудо;

2. Работа такая скучная, что наше молчание про компенсацию за моральный ущерб — это проявление нашей доброй воли;

3. Погода такая скверная, что мы рискуем здоровьем, когда приходим на работу ради того, чтобы выполнить обязательства по трудовому договору;

4. С нами в постели была такая замечательная подруга, что одно лишь то, что мы выбрались из кровати, следует признать необычайной самоотверженностью и жертвой, возложенной на алтарь работы.

Почти каждый склонит голову перед железной логикой этих аргументов. Но есть в мире один человек, который не в состоянии их постичь, и по роковой случайности этот человек — наш шеф. Мы трезво оцениваем ситуацию, которая не видится радужной, и в нас просыпается свойственный всем существам инстинкт выживания. По дороге в кабинет шефа мы одалживаем у коллеги-мотоциклиста каску, и, прикрываясь толстым скоросшивателем, переступаем через порог. Конечно, оборонительная поза одновременно является и признанием вины, и подтверждением мнения, которого придерживается о нас начальник. Обе стороны это мнение прекрасно знают, но шеф все же высказывает его. Заботясь о доступности, он говорит довольно громко (он видит, что каска закрывает нам уши) и для пущей уверенности подкрепляет речь языком жестов, подчеркивая важные моменты потрясанием кулака. Через минуту мы расстаемся без дружеских чувств — они невозможны между тряпкой и садистом. Результат: два человека в негативном состоянии ума, которых тем не менее соединяет слабая (в первую очередь из-за отсутствия духовной близости) связь, в этот самый момент делают и думают одно и то же: оба сидят за столами с мыслью: «Что за кретин!» С буддийской точки зрения негативный итог всей ситуации обусловлен не тем, что она плохая, а тем, что ее неправильно воспринимали. Неправильное переживание рождается из восприятия ситуации как совершенно реальной, и в соответствии с ее оценкой она признается плохой.

«А как же ее переживать?» — спросите вы. Вот именно! Можно видеть ситуации, как описано выше, то есть обычным образом, а можно — по-буддийски, если мне будет позволено воспользоваться таким противопоставлением. Как же воспринимать ее вторым способом? Если наш привычный, реалистичный подход к миру хоть немного уравновешен ключевой информацией идеалистичной буддийской философии о том, что мир напоминает сон, то есть вероятность, что в уме рядом с раздражением появится немного пространства и расслабленности, и мы зайдем в кабинет шефа без каски и с открытым невинным выражением лица. Сны нереальны; даже кошмары не могут причинить вреда — если только мы не примем их всерьез, забыв, что это сон. Но раз они не так реальны, как обычно кажется, а пусты, то их можно менять. Остается только воспользоваться вторым планом свободы, которую предлагает нам пустота данной формы — трудной и неприятной ситуации.

Прежде чем шеф откроет рот (хотелось сказать: пасть), чтобы развернуть свое видение, мы можем — как ни в чем не бывало — рассказать ему лучший анекдот из тех, что приходят в голову. Конечно, для шефа это станет неожиданностью; он, во-первых, удивится, а во-вторых, может быть, и не сумеет скрыть улыбку. Правда, через минуту он вспомнит, что «мы здесь собрались не для того, чтобы шутки шутить», но как раз этой минутой его колебаний мы и воспользуемся, не теряя инициативы:

«Я вчера видел в городе вашу уважаемую супругу. Какая красивая женщина! Как вы завоевали сердце такой дамы? Вы просто удивительный человек, шеф!» — так до начальника доходят две важные новости. Во-первых, он узнает от нас, что его жена красавица, а он давно забыл об этом. Во-вторых, что он сам удивительный; вообще-то он подозревал это уже давно, и вот наконец это заметил кто-то еще. Через минуту раздумий о себе и жене, он, конечно, вспомнит о цели нашей встречи, но у нас опять был краткий момент его колебаний, которым мы снова можем воспользоваться:

«Вчера приходил клиент, благодарный за то, что я уладил его дело, он подарил мне коробку конфет; может, вы ее возьмете… для супруги?»

Безусловно, первый ответ будет «нет», хотя сердце шефа скажет «да». Стоит дать ему второй шанс подумать и стать обладателем коробки конфет (в конце концов, ни один настоящий мужчина не устоит перед шоколадом, а жертвователю и не нужно знать, что жена сейчас худеет).

Теперь можно оставить начальника один на один с его умом, в котором появилась пара хороших впечатлений, а это последнее, на что можно надеяться на работе, где человек вкалывает на износ, а спасибо не слышит даже от хромой собаки. Позитивные впечатления минутку борются с первоначальным отношением к нам, но лишь минутку, и шеф, держась за голову, говорит: «Ладно, Ковальски, ступайте уже… Ах, да! И не опаздывайте больше!» [22] Хочу искренне попросить прощения у всех Ковальски. Я абсолютно не предполагаю, что некий Ковальски опаздывает на работу. На самом деле это мне — пусть это останется между нами — довелось опоздать на работу, но я не хотел здесь упоминать свою фамилию, чтобы не оставлять письменных доказательств, которые мой шеф смог бы использовать против меня. .