Владимир Зоберн - Тихие обители. Рассказы о святынях

Чтобы иметь хотя бы слабое понятие о том, какие были иноки доброго старого времени, какими уставами руководились они, я позволю себе указать на две исторические выдержки.

Первую – это завещание монаха скитской жизни, преподобного Нила Сорского, скончавшегося в 1508 году. «Монахи, – наставлял он, – должны пропитание снискивать трудами рук своих, но не заниматься земледелием, так как оно, по сложности своей, неприлично монашеству; только в случае болезни или крайней нужды принимать милостыню, но не ту, которая могла бы служить кому-нибудь в огорчение; никуда не выходить из скита и не иметь в церкви никаких украшений из серебра или золота, ни даже для святых сосудов, а все должно быть просто».

Теперь следует обратить внимание на отзыв Зиновия Отенского, свидетельствующего о том, как жили подвижники наших обителей до XVI века. Вот что говорит последний: «Плакать мне хочется от жалости сердечной! Досель приходит мне на память, как я видел монахов некоторых из тех монастырей, которых осуждают за деревни (вопрос касался монастырских вотчин): руки скорчены от тяжких страданий; кожа, как воловья, и истрескалась; лица осунувшиеся; волосы растрепаны; без милости волочат и бьют их истязатели, истязывают, как иноплеменники; ноги и руки посинели и опухли. Иные хромают, другие валяются. А имения так много у них, что и нищие, выпрашивающие подаяния, боле их имеют. У иных пять и шесть серебряных монет, у других две или три, а у большей части редко найдешь и одну медную монету. Обыкновенная пища их: овсяный невеянный хлеб, ржаные толченые колосья, и такой хлеб, еще без соли. Питье их вода; вареное – листья капусты; зелень – свекла и репа; если есть овощи, то это – рябина и калина; а об одежде и говорить нечего».

И только с XVI века, при Иоанне Грозном, стало заметно ослабление пустынной жизни.

Вот в какой школе воспитывалась Оптина пустынь, и если прибавить ту изумительную красоту правдивости, нелицеприятия и смирения, то будет вполне понятным, что за могикане духа должны были воспитываться в этой обители.

В. Васнецов. «Христос-Вседержитель». 1885–1896

Если же принять во внимание то, что все эти свойства сохранились до некоторой степени в этой обители и посейчас, а в особенности правдивое нелицеприятие и поражающее непривычный глаз мирянина смирение, то вполне будет понятно, почему эта обитель и в наше время, на фоне упавшей нравственно современной жизни во всех ее слоях, не исключая и ордена монашествующих, является тем огненным столпом во мраке окружающей ночи, который привлекает к себе всех мало-мальски ищущих света.

В истории монастыря видное место занимает настоятель, игумен Моисей (Путилов),который создал связующее звено между русским обществом и этой обителью, учредив в ней старчество.

Архимандрит Моисей, сын богатого серпуховского купца Путилова, с ранней молодости интересовался духовными вопросами и всячески искал случая познакомиться с опытными в этом направлении людьми.

В то время в Москве проживала известная монахиня Досифея (1785-1805 гг.), которая, по народной молве, была не кто иная, как известная княжна Августа Тараканова, дочь императрицы Елизаветы Петровны, заточенная по повелению Екатерины II в Ивановский монастырь. Эта великая женщина и направила первые шаги молодого Тимофея Ивановича – так звали в мирской жизни архимандрита Моисея, – к духовному совершенству. Он поступил в монастырь, и сорока трех лет от роду был назначен строителем Оптиной пустыни.

Человек этот был высокого духовного уклада, глубоко верующий, монах в самом точном смысле этого слова и безгранично добрый.

Так рассказывают про него. Найдя обитель без всяких личных средств к жизни и чрезвычайно запущенною, он приступил к приведению ее в порядок.

И прежде всего начал строиться, но строился не по прихоти, а по нужде, так как в то время (1839 г.) был во всей той местности ужасный голод, и о. Моисей задался мыслью – работами на своих постройках оказывать помощь нуждающемуся окрестному населению.

Когда же благосостояние монастыря стало внушать инокам беспокойство за их будущую необеспеченность, они, видя производящуюся постройку различных новых зданий, стали роптать на архимандрита и довольно громко высказывать, что «самим-де есть нечего, а между тем затеваются такие постройки, такие работы».

О. Моисей смиренно переносил это недовольство.

Преподобный Моисей Оптинский. Икона

Но наконец ропот дошел до того, что даже его родной брат, бывший в обители иеромонахом, решился сказать своему брату, что он поступает неправильно и что все эти работы надлежало бы прекратить.

Святые врата. Оптина пустынь

А в это время действительно весь монастырь битком был набит голодным народом, у которого не было дома ни корки хлеба.

О. Моисей задумался, опустив в землю глаза, ничего не возражал своему брату, но, когда от них отошел келейник, он начал говорить вполголоса:

– Эх, братец ты мой! На что ж мы образ-то ангельский принимали? Спасителем нашим клялись? На что ж Он душу-то Свою за нас положил? Зачем же слова любви-то Он нам проповедывал? На то ли, чтобы мы только перед людьми казались ангелами, чтобы слова о любви к ближнему повторяли только устами, а на деле втуне его оставляли? Чтобы ругались Его страданию за нас?..

И. Крамской. «Христос в пустыне». 1872

Что ж народу-то – разве с голоду умирать? Он ведь во имя Христово просить избавить его от голодной смерти. Что ж, мы откажем Христу-то нашему Спасителю, нашему Благодетелю, Которым мы живем, движемся и есмы? Да разве это можно? Разве можно сказать голодному: ты мне чужой, мне до тебя дела нет: уходи отсюда; умирай!.. Нет! – Господь не закрыл еще для нас щедрую Свою руку. Он подает нам Свои дары для того, чтобы мы не прятали их под спудом, не накопляли себе горячих угольев на голову, а чтобы возвращали в такую-то вот годину тому же народу, от которого их получили. Мы для него берем на сбереженье его трудовые лепты…

Этого было совершенно достаточно, чтобы братия навсегда оставила в покое стремление архимандрита служить Господу милосердием.