Владимир Зоберн - Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях

Судьба устроила так, что древний монастырь, уничтоженный одним Потемкиным, был восстановлен другим Потемкиным, хотя и не потомком князя Тавриды. Александр Михайлович Потемкин, муж известной благотворительницы Татьяны Борисовны Потемкиной (урожденной княжны Голицыной), проникшись под влиянием своей богомольной жены страстным желанием возобновить Святогорскую обитель, променял своему брату по матери князю Юсупову свое Курское имение, уступив при этом тысячу душ, и взял вместо него Святые Горы, доставшиеся Юсупову после Энгельгардта, племянника князя Потемкина.

В 1844 году был испрошен царский указ на возобновление Святогорской Успенской пустыни. Первым архимандритом в нее был приглашен энергичный и опытный иеромонах Глинской пустыни Курской губернии отец Арсений, которому запустевший монастырь и обязан, главным образом, своим возрождением.

Высокоталантливый, предприимчивый устроитель наших южнорусских святынь, архиепископ Иннокентий Борисов своим горячим сочувствием в значительной мере помог восстановлению древней обители. Он прибыл в Святые Горы накануне обновления ее и в торжественной процессии, сопровождаемый толпами отовсюду сошедшегося народа, встретил прибывший из Москвы образ Успения Богоматери, копию с древней чудотворной иконы, которой московский митрополит Филарет благословил возрождавшуюся обитель.

«Святые Горы! Зрите, кто пришел к вам, и преклоните верхи ваши пред Царицею неба и земли!» – воскликнул маститый проповедник и вместе с многочисленным народом и духовенством повергся на землю перед иконой.

Святой Иоанн-затворник, чудотворец. Святогорская Успенская Лавра

Неописуемый вид открывается с этого своеобразного мелового балкона, висящего высоко над окружающими его пропастями. Отвесные меловые утесы обрываются стеной прямо под ногами, теряясь внизу в густоте леса; сосны-великаны, темные и мрачные, лезут со всех сторон на обрывы скал бесчисленными полчищами, будто осаждающая их рать исполинов; сверху, над нашими головами, совсем близко тоже надвинулись грозные кручи, ощетинившиеся такими же колоссальными стрелами сосен. А ниже этих скал, обрывов и лесов каким-то чудным светлым видением выступают ярко облитые солнцем белые стройные храмы с золотыми крестами и маковками, многочисленные белые корпуса и ограды; и под ними, глубоко внизу, словно на дне головокружительной бездны, синяя ширь Донца, что ровным могучим столбом прорезал себе путь среди гор и лесов на юг, к своему батьке – синему Дону. Необозримая страна кудрявых, золотом и бронзой проступивших лесов, уходит далеко за горизонты, куда только хватает глаз, по ту сторону реки, на ее луговом берегу…

Портрет князя Г.А. Потемкина-Таврического. Неизвестный художник. 1847.

Местное предание рассказывает, будто «великолепный князь Тавриды» Потемкин, проезжая в Крым мимо Святых Гор, восхитился прекрасным видом монастыря среди лесистого берега Донца и выпросил себе у матушки-царицы этот «рай земной»

Святогорский Успенский монастырь. Фото Balkhovitin.

Странник, добравшись до этого благословенного уголка, где ему всегда готов приют и кусок хлеба, отдыхает в нем не только изможденным телом и истомленными ногами, но и смиренной душой, не избалованной радостями во враждебной суете мирской жизни

И тут на меловом утесе, и по многочисленным изворотам лестницы, поднимающейся из монастырского двора на горы, и выше нас, по белой тропе, что лепится на последнюю коническую скалу, венчающую все эти горные пирамиды, – везде бредет и копошится богомолец…

Русскому простонародному сердцу сладка и умилительна картина тихой лесной красоты, осеняющая его любимые святыни. Странник, добравшись до этого благословенного уголка, где ему всегда готов приют и кусок хлеба, отдыхает в нем не только изможденным телом и истомленными ногами, но и смиренной душой, не избалованной радостями во враждебной суете мирской жизни.

Мы тоже потянулись вслед за толпой странников и странниц на макушку горы, где выстроена далеко видная отовсюду самая высокая из церквей Святогорской обители – церковь Преображения Господня, венчающая, будто гигантским крестом, семью монастырских гор и монастырских храмов.

Церковь Преображения двухъярусная. В верхнем ярусе – прекрасный резной иконостас из темного кипариса (большого вкуса и большой простоты); в нижнем – замечательно хорошо написанная икона Божией Матери, копия с Рафаэля, как оказалось, задушевное творение молодого художника-инока, безвременно угасшего в монастыре. На дворе храма в тени деревьев – огромная кадка с водой и ковшом. Это очень умный и добрый обычай – его не мешало бы усвоить другим обителям, но особенно он ценится здесь, на юге, утомленными богомольцами, которым приходится подниматься на такие кручи и выстаивать на ногах такие длинные, истинно Афонские, службы.

Спустились мы уже не через меловые пещеры, а по широкой, пологой лестнице с бесчисленным множеством ступеней, с часовнями и приютами для роздыха по пути, что вьется по уступам скал среди лесных чащ от главного монастырского храма внизу до меловой церкви святителя Николая. Простые иконы и картинки развешаны кое-где по стенам этой крытой ступенчатой галереи. Но жаль, что эти стены не обращены в галереи наглядного обучения иного рода, что они не рассказывают яркими и осязательными картинами последовательной истории хотя бы этой самой обители или вообще истории христианства на Руси. Я помню, какое утешение и какое полезное поучение доставляли народу подобные, даже грубо набросанные, фрески на стенах Кладезной лестницы Коренского монастыря (теперь, к сожалению, уничтоженные), изображавшие в целом ряде понятных народу картин историю Коренской пустыни и ее чудотворной иконы.

Вечером мы наняли большую невалкую лодку и отправились вверх по реке к так называемому Святому месту, где устроен монастырский скит.

Меловая церковь Святого Николая Чудотворца в Святогорской Успенской Лавре. Фото Sgiaz.