Алексей Фомин - О том, почему с нами происходят «случайные» события

Саул и Давид (первые цари народа израильского) – как они удивительны для нас по различию над ними суда Божия! Оба они были вначале достойны похвалы, оба тяжко согрешали с соблазном для всего царства, оба подверглись тяжким наказаниям, но как противоположно подействовали на них эти наказания! Саул отвердел в своем нечестии и бедственно скончался; Давид обратил наказание во врачевство для себя и оказался возлюбленным избранником Божиим. Здесь могут возникнуть вопросы: почему это? и для чего? Такие вопросы происходят по наваждению духа злобы и многих погубили бедственно. «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» – спросил некогда хитрейший из всех зверей жену (Еву) (Быт. 3, 1). На вопрос этот Ева должна бы была отвечать лукавому зверю: «Мы знаем, что Бог заповедал нам не есть плодов с одного только дерева познания добра и зла, но почему и для чего Он заповедал это – того мы не должны спрашивать у Бога». Его святой воле так было угодно, причины же такой Его воли испытывать нам нельзя: «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперед, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11, 34–36). Думаю, найдутся утверждающие, что не запрещается иногда спросить о причине той или другой заповеди. У кого? Неужели у Бога, Которому одному известно, что хорошо или что только позволительно? Если слуга у своего господина или подчиненный у своего начальника требует объяснить ему причину какого-либо приказания или распоряжения, то первый почтет это за оскорбление себе, а второй – за бунт и неповиновение себе, ты же осмеливаешься на большую дерзость против Бога. Кроме Его святой воли, нет другой причины у Промысла Божия.

Св. Афанасий, архиепископ Александрийский, описывает в деяниях Антония Великого такое происшествие. Два монаха предприняли путешествие, чтобы посетить св. Антония в его пустыне. Но, идя по безводной жаркой пустыне, совершенно изнемогли от жажды, и один из них уже умер, другой же был при смерти. Св. Антоний находился от них далеко, за несколько миль. Сидя в своем монастыре на камне, он призывает поспешно двух своих монахов и говорит им: «Как можно скорее бегите туда-то, в пустыню, захватив с собою сосуд воды, ибо один из двух идущих к нам братий уже умер от жажды, а другой еще дышит, но весьма страдает и ослабел; если помедлите, то и другого не застанете в живых: это открыл мне Бог, когда я стоял на молитве». Получив повеление, посланные немедленно и охотно пустились в путь: найдя странников, тело умершего предали земле, а другого, освежив его водой и подкрепив пищей, привели с собой к св. Антонию. При этом описании Афанасий благоразумно замечает, что кто-нибудь может спросить: «А зачем св. Антоний не послал своих монахов раньше для спасения странников, еще до смерти одного из них?» Такой вопрос поистине неприличен для христианина, потому что это не было делом св. Антония, но это был суд Божий: Сам Бог изрек Свой праведный приговор над умирающим и о жаждущем – живом. Он же открыл Свою волю св. Антонию о спасении странника.

Антоний Великий, размышляя сам в себе, удивлялся сокровенным и неведомым тайнам Божиим и воззвал смиренно к Богу: «О Господи, Боже мой! Тебе бывает благоугодно иногда даровать долголетнюю жизнь людям, по-видимому, бесполезным и погруженным в бездну беззаконий, а иногда преждевременно лишаешь жизни сей людей весьма полезных для блага общества. Одни, мало прегрешившие, казнятся Тобою тяжко; другие – напротив, живут себе без всяких скорбей, счастливо и чрез это получают дерзость совершать преступления: «исходит как бы из тучности неправда их» (Пс. 72, 7). Во время этого размышления Антоний слышит голос: «Внимай самому себе: то, о чем ты размышляешь, есть суд Божий, и ты его не исследуй и не испытывай».

«Как велики дела Твои, Господи! дивно глубоки помышления Твои! Человек несмысленный не знает, и невежда не разумеет того» (Пс. 91, 6–7). Поистине, Ты – Бог сокровенный.

В 1117 году, когда во всей Италии было землетрясение, некоторые из жителей города Медиолана собрались в одном доме по делу об исправлении нужд общественных. Вдруг слышится со двора голос, зовущий по имени одного из числа бывших в том доме, чтобы он вышел. Тот, кого вызывали, недоумевал, кто зовет и кого, а потому медлил выходить, ожидая повторения зова. Неожиданно какой-то незнакомец, приблизившись к двери, просит, чтобы позванный поскорее вышел; едва последний отошел на несколько шагов от дома, как падает дом и губит под своими развалинами всех, бывших внутри его. Спрашивается: почему один только из бывших в доме спасен от смерти, а все прочие погибли? Суды Господа – великая бездна! Кто не видит ясно в этом происшествии повторения древних чудес? Так вывел Ангел Господень Лота с его детьми из Содома, а всех прочих жителей оставил в жертву огню. Таким же чудесным образом сохранены были невредимыми и многие другие люди, находившиеся вместе со множеством людей, которые погибли от какой-либо причины, произведшей общее бедствие, общую пагубу.

В 1597 году жил в Сицилии, на месте, называвшемся Царской Горой, человек, упорно проводивший распутную жизнь. Знакомый ему благочестивый монах много раз увещевал его, чтобы он исправился и отстал от мерзкой, богопротивной жизни, разврата с непотребными женщинами, но он пребывал в своем ожесточении (а быть может, и в вольнодумстве и безветрии) и оставался неисправимым. Прошло немного дней после последнего увещания, и он погиб в объятиях непотребной женщины, на ее постели, будучи нечаянно проколот штыком. Там же другой, подобный первому, беззаконник, много лет проживший в непотребстве с бесчестной женщиной, услышал о погибели своего друга и оставил беззаконное сожитие. Сделавшись целомудренным чрез наказание и погибель первого беззаконника, он остальные шестьдесят лет своей жизни пребывал в сердечном раскаянии о своих грехах. Что сказать обо всем этом, кроме справедливого изречения: «Суды Твои, Господи, бездна великая и неизмеримая!»

Для Божественного апостола Павла было весьма дивно определение Божие о двух близнецах Ревекки – Исаве и Иакове. Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого, вследствие чего можно было бы предпочесть одного из них другому, Бог наперед уже сказал: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел. Что же скажем об этом? Неужели неправда у Бога? Никак! О человек, кто же ты, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой – для низкого (Рим. 9, 11–13; 14, 20–21)?