Алексей Юдин - Жизнь с Богом (сборник)

Начало XX века ознаменовало собой новую веху в истории русского католичества. В данном случае речь идет не о единичных обращениях в католичество среди русской аристократии (что было характерно для XIX века), но о проявлении отчетливого интереса к «униональным вопросам» среди определенной части православного духовенства, мирян и даже епископата. В этот момент инициативу в церковном формировании русского католического движения взял в свои руки Львовский греко-католический митрополит Андрей Шептицкий, человек, который стал реформатором наследия Брестской унии, предтечей экуменического движения в Католической церкви и «крестным отцом» русского католичества восточного обряда. В проекте Шептицкого русская Католическая церковь не должна была действовать враждебно по отношению к Православной церкви. Целью деятельности русских католиков ставилось вовлечь православных в диалог и стремиться к корпоративному соединению с ними. Вот как определял задачи католической миссии в России экзарх митрополита Андрея Шептицкого в России о. Леонид Федоров: «Прозелитизм и обращение отдельных лиц не должны составлять главной задачи нашей миссии, так как это мало поможет унии. Главной целью мы считаем распространение здравых идей о католичестве и сближение с православным духовенством… Путем прозелитизма можно приобрести даже тысячи душ, но эти тысячи душ будут только новым препятствием между нами и теми десятками миллионов, которые мы должны привести в “единое стадо”» [15] Письмо экзарха Леонида Федорова к отцу Александру Евреинову // Логос. 1993. № 43. С. 47. .

Мировоззрению русских католиков была присуща и так называемая «русская религиозная идея». Но в отличие от мессианско-почвеннических и охранительно-православных ее интерпретаций, для о. Л. Федорова и его единомышленников эта «русская идея» реально существовала во вселенском измерении Католической церкви, она была мощным стимулом для утверждения в католическом сознании того времени достоинства и подлинной кафоличности своей собственной церковной традиции и культуры. Порой эта «русская религиозная идея» усваивалась русскими католиками из арсенала соловьевской мысли не без весьма ощутимых мессианских обертонов, но этот мессианизм ни в коей мере не был самодостаточным, он не служил манифестом религиозного национализма и апологией священной исключительности русского народа. Сам В.С. Соловьев четко разделял в богочеловеческом процессе христианской истории воплощение религиозного предназначения той или нации от проявлений национального эгоизма. России предстоит сыграть решающую роль в судьбах мирового христианства и в деле объединения Церквей – это убеждение разделяли в то время многие, не только в самой России, но и за ее пределами.

Существовал еще один фактор, существенно обострявший национальную чувствительность русских католиков. Это был вопрос о патриотизме и национальной «доброкачественности» русских людей, перешедших в католичество. Русские католики часто объявлялись изменниками, отказавшимися от «национальной русской веры», предавшими священные устои русской религиозной жизни. Эти болезненные обвинения проистекали из ложного смешения в обыденном русском сознании понятий о вероисповедной принадлежности и национальности. Из этого опасного смешения проистекали два лозунга «православного патриотизма»: «русский человек должен быть только православным» и «только православный может быть настоящим русским». Такого рода племенная религиозность вела к полной утрате универсального начала в христианстве. Деятельность русских католиков восточного обряда в корне подрывала эту идеологическую схему, присущую бюрократическому православию и вульгарному националистическому сознанию, на самом деле часто совершенно безразличному к истинам христианства. При этом русским католикам, людям, как правило, весьма далеким от левых и революционных политических взглядов, предстояло постоянно доказывать, что их католические убеждения ни в чем не противоречат патриотическому долгу. Консервативные православные воспринимали их как «пятую колонну» коварных латинян, как средство «латинского оппортунизма и папских амбиций» и как изменников православия. Православие есть такая же наша родина, как и Россия, – говорили русские католики, – и как от России – от него нельзя отречься. Потому что отречься от православия значит отречься от высших ценностей духовной культуры русского народа, его нравственного быта, уклада его души, идеальных требований его совести. Постоянно находясь на острие православно-католической полемики, особенно обострившейся уже в эмиграции, национальная тема становилась весьма болезненным элементом мировоззрения русских католиков.

Эмигрантский период в истории русского католичества представляется наиболее многогранным, плодотворным и одновременно – драматичным. Говоря об этом, необходимо вкратце указать, что русские католические центры, приходы, издательства действовали в этот весьма продолжительный период времени – с начала 20-х и до конца 80-х годов XX века на всех четырех континентах. Русские католические миссии существовали в Австралии (Мельбурн), Азии (Китай – Харбин, Шанхай; Турция – Стамбул), Европе (Австрия – Вена, Зальцбург; Бельгия – Брюссель, Лувен, Намюр; Германия – Берлин, Гундельфинген, Даттельн-Хорнебург, Мюнхен, Нидералтайх, Эссен; Испания – Мадрид; Италия – Милан, Рим; Литва – Каунас; Нидерланды – Ворбург, Гаага, Тилбург, Утрехт; Португалия – Фатима; Финляндия – Териоки (Зеленогорск), Эспо; Франция – Лилль, Лион, Медон, Ницца, Париж; Чехословакия – Прага; Швейцария – Курелья; Эстония – Нарва), Северной Америке (Канада – Монреаль; США – Бостон, Лос-Анжелес, Нью-Йорк, Сан-Франциско), Южной Америке (Аргентина – Буэнос-Айрес; Бразилия – Иту, Сан-Паулу). За это время русскими католическими центрами было издано более 35 периодических изданий самого разного объема и жанра – от приходских листков до серьезных журналов по богословской и церковно-исторической тематике. Напряженность и драматизм истории русского католичества, его непростые отношения с традиционным православием, ярко выраженная восточная церковная идеология в собственно католической среде – все это обуславливало и содержание публиковавшихся материалов, в том числе и в издательстве «Жизнь с Богом».

Своего рода программный документ, отражающий особенности исторического опыта русских католиков в эмиграции, принадлежит одному из самых ярких представителей русского католичества послевоенного периода, ближайшему сотруднику И.М. Посновой в начале 1950-х годов – историку и публицисту Михаилу Николаевичу Гаврилову (1893–1954) [16] См. посвященный ему биографический очерк в настоящем издании (с. 227–232). . Именно Гаврилов может по праву считаться последним крупным разработчиком «русской католической идеи» в эмиграции, идеи, органически восходящей к соловьевскому наследию и к опыту русских католиков в России в начале XX века. Интересующий нас документ носит условное название «Письмо к человеку, желающему “перейти” в католичество» (19.03.1950) [17] Архив Foyer Oriental Chrétien, Bruxelles. . Вот основные положения этого примечательного текста, ставшего наиболее яркой интерпретацией соловьевских идей как в теоретическом, так и в практическом аспектах: