Савва (Тутунов) - Епархиальные реформы

Разделив свою контролирующую и отчасти административную власть с епархиальным съездом, архиерей оставит за собой по-прежнему главное руководство всей жизнью епархии.

Таким образом, архиерей останется

верховным пастырем своей епархии и, чем меньше у него будет административной и всякой ревизорской (особенно экономической) деятельности, тем шире и независимее будет его пастырство и тем сильнее и глубже влияние его личности [319].

Принципиально вопрос об участии клира и мирян в церковном управлении обсуждался в I отделе Предсоборного присутствия и в самом Присутствии в рамках дискуссий о составе Собора и о высшем церковном управлении. В своем исследовании данной темы священник Георгий Ореханов [320]указывает, что I отдел Присутствия разбился на две неравные части. Меньшинство отстаивало участие клира и мирян на Соборе с «решающим» голосом, утверждая что «в Церкви не должно существовать резкого различения между епископами и остальными членами, ибо епископы сами по себе ничего не решают без согласия всей Церкви» [321]. Большинство же оспаривало эту точку зрения, доказывая, что хотя в древней Церкви активность мирян, несомненно, имела место, однако «никогда не обуславливала самого решения дел и носила характер одобрения или неодобрения решений епископов» [322].

Впрочем, меньшинство, защищая свое мнение, указывало и на действительную проблему: фактическое положение епископов – частая смена кафедр, незнание нужд паствы – привело к падению авторитета епископата в среде клира и паствы. Это также причина, считали они, по которой необходимо ввести клир и мирян в состав Собора с решающим голосом [323]. Так или иначе, точка зрения большинства I отдела, была принята и большинством голосов Присутствия.

Приблизительно те же рассуждения повторились в I отделе и в Присутствии при рассмотрении вопроса о составе Синода – из одних ли епископов или с включением в него клириков и мирян. Как в отделе, так и в общем собрании, большинство высказалось за епископский состав Синода, причем треть членов, оставшихся в меньшинстве в Присутствии, высказывались за те или иные ограничения в участии клира и мирян в Синоде [324].

Подобным образом распределились голоса и при обсуждении в Предсоборном присутствии вопроса о епархиальном управлении. Итоговые документы и решения Присутствия в большей мере отражали мнение тех, которые считали, что клир, или клир и миряне призываются к широкому участию в епархиальном управлении, но при сохранении за епископом полноты власти управления.

Дискуссии о взаимоотношениях епископата, клира и мирян нашли свое отражение и в двух важных монографиях, вышедших в начале XX века. Профессор Московского университета А. П. Лебедев был одним из немногих крупных церковных историков, не принявших участие в Предсоборном присутствии. Однако в работе, вышедшей в 1905 году, он разбирал интересующую нас тему на материале первого тысячелетия христианства. Описывая эпоху I–III веков, Лебедев подчеркнуто указывал на «деятельное, живое участие мирян даже в важнейших делах Церкви» (церковном суде, исследовании ересей) [325]. Впрочем, уже в III веке, добавлял он, ссылаясь на писания Оригена и святителя Киприана Карфагенского, «центр тяжести церковной жизни переносится с большинства общины на одну точку ее – клир» [326]. Позднее, начиная с IV века, в Церкви, полагал Лебедев, утвердилось «стремление духовенства поставить себя выше мирян, отделить себя, как элемент высший, от них, как низшего элемента» [327]. В феврале 1906 года официальные «Церковные ведомости» опубликовали рецензию на эту работу. Несмотря на замечание редакции о том, что этот труд «в общем, отличается обстоятельностью научной работы, но с некоторыми его отдельными положениями согласиться нельзя» [328], рецензент высказывал мнение, что самой привлекательной является первая епископская форма церковного устройства, когда во главе каждой церковной общины, или прихода, непременно стоял епископ, который и управлял ею; но управлял не единолично, а коллегиально, совместно с состоявшими при нем пресвитерами и с выборными представителями от мирян [329].

Необходимо сказать несколько слов и о вышедшей в 1914 году монографии «Соборы древней Церкви эпохи первых трех веков» А. И. Покровского, который впоследствии стал одним из самых активных участников работы епархиального отдела Предсоборного совета и соборного отдела Об епархиальном управлении. Важно отметить тезис автора о том, что маленькие «частные соборики, на которых объединялась in corpore одна только местная церковь во главе со своим епископом» повсеместно существовали в Церкви издревле [330]. На них, писал Покровский, местной общиной «решались все важнейшие дела под верховным руководством местного епископа и при главнейшем участии пресвитерского совета» [331]. Мнение Покровского о значении клира и народа на таких «со бориках» можно вывести по аналогии со значением, придаваемым клиру и мирян в епископских соборах. А именно, клир и народ митрополичьего города, в котором собирается собор епископов, составляли, по мнению Покровского,

как бы низший, основной соборный пласт, его фундамент и опору, где sententiae episcoporum проходили чрез consensus cleri etplebes и получали общецерковное, канонически-обязательное признание [332].

Таким образом, стремления некоторых церковных кругов к широкому и даже преобладающему значению клира и мирян в епархиальной жизни получали некоторую опору в исследованиях о церковном строе первых трех веков. Впрочем, наиболее радикальные из указанных нами выше мнений шли в этом отношении намного дальше тех явлений древнецерковной жизни, существование которых доказывали или стремились доказать упомянутые ученые.

Приведенная выше точка зрения иеромонаха Иннокентия (Орлова) нуждается в определенном уточнении: радикализация стремлений к участию клира и мирян в церковном управлении, несомненно, питалась не только модными политическими течениями, переносимыми в ограду Церкви, но и определенными нестроениями в самой Церкви, в том числе и в епархиальном управлении. Ранее мы видели, что один из вопросов, поставленных в начальном периоде подготовки Собора, касался существовавшей между архиереями и паствой (клиром и мирянами) дистанции, выражавшей себя в отсутствии живых (прямых) связей, в бюрократизме и формализме сношений, в незнании епископом реалий жизни клира и паствы. Этот вопрос, естественно, получил развитие и в дальнейшей предсоборной подготовке, причем – во многих выступлениях – развитие довольно резкое: ставился вопрос о деспотизме епископской власти.