А. Стриганова - Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании

По случаю открытия преобразованной семинарии новому инспектору было поручено произнести речь. Предполагалось, что молодые выпускники, направленные в семинарии, станут проводниками школьной реформы. Но, возлагая на плечи молодого магистра роль реформатора, «упустили из виду, что уничтожить или переделать старую закваску было не под силу одному молодому человеку» [97] Там же. .

Скоро Михаил Яковлевич убедился, что реформа нисколько не улучшила ни положение учителей, ни положение учащихся, которые были по-прежнему разбросаны по квартирам в довольно большом городе, и инспектору было крайне сложно наблюдать за воспитанниками. Учителя, как и прежде, влачили нищенское существование. Нищета делала их совершенно равнодушными к своему делу. Им приходилось доходить до унизительных отношений с начальствующими и родителями учеников. Приношения родителей наставникам семинарии и натурою, и деньгами были делом обычным.

Молодой педагог не мог мириться с этим; всегда строгий к себе, он был строг и к воспитанникам. Но строгость эта была разумная и доброжелательная. Требуя от учеников неукоснительного исполнения обязанностей, он отличался справедливостью: старался относиться к детям по-отечески, приглашал их к себе в гости, поил чаем, давал из своей библиотеки книги для чтения и всячески содействовал их нравственному воспитанию. «Такое отношение М. Я. к ученикам стяжало ему от последних, как свидетельствует один из бывших его учеников, всеобщую любовь и уважение. Подарками от родителей и родственников учеников М. Я., конечно, не пользовался. Денег он решительно не принимал, а различные пищевые припасы – хлеб, яблоки и т. п. он обыкновенно отсылал в бурсу, чем доставлял большую радость бурсакам, содержание которых было тогда крайне скудно». [98] Птохов П. В. Указ. соч. С. 15. . Однако сослуживцы «видели в деятельности молодого инспектора и в его отношениях к ученикам живой укор самим себе и невзлюбили его, как неприятного новатора» [99] Там же. С. 15. .

Отличаясь «идеальными воззрениями на свои служебные обязанности», инспектор Михаил обладал в то же время большим запасом мужества. Так, в самом начале службы он пришел в столкновение с преосвященным Иовом (Потемкиным) и заставил его внести в кассу наличные семинарские деньги, хранившиеся у него на руках. Позднее Михаил Яковлевич смело отстаивал свое мнение о нецелесообразности покупки дома для семинарии, и, хотя преосвященный его не послушал, время показало, что молодой инспектор был прав.

Бывать в обществе он не любил, искренние отношения он поддерживал только с соборным священником Иоанном (Герболинским), в доме которого и приютился, у него же сошелся со священником Калинником Махновским и учителем семинарии А.С. Понятовским, и только эти три человека, да еще его духовник иеросхимонах Ливерий служили ему утешением и поддержкой.

Иеросхимонах Ливерий был учеником и племянником преподобного Паисия Величковского. Приняв от своего дяди пострижение, он был один из простецов, которые получили духовные дары опытным путем подвижнической жизни. Пользовавшийся всеобщим уважением в Екатеринославле, он был наставником всего круга друзей прп. Макария, во всех скорбях являясь «служителем любви и благости» [100] Макарий (Глухарёв), прп. Письма архимандрита Макария Глухарёва, основателя Алтайской миссии / Под ред. К. В. Харламповича. Казань, 1905. С. 33. .

Через год после назначения на службу, испытав себя временем и убедившись в том, что семейная жизнь его не привлекает, прп. Макарий принял монашество. Это желание сформировалось у него еще в академии, возможно, под влиянием свт. Филарета, да и родной отец Иаков одобрял это намерение, видя в монашестве «первоначальное в свете звание», он даже преднарек ему имя – Мелхиседек, но Михаил Яковлевич в постриге был наречен Макарием в честь преподобного Макария Великого.

Пострижение произошло 24 июня 1818 г., хотя прошение о том Михаил Яковлевич подал 29 января.

Преосв. Иов, «личность совершенно своеобразная и до сих пор не разгаданная и непонятная», был доволен постригом: «Преосвященному Иову было это так приятно, что он на другой же день, т. е. 25 июня, рукоположил о. Макария во иеродиакона, а через три дня, 28 июня, в иеромонаха» [101] Материалы для биографии основателя Алтайской миссии архимандрита Макария (М. Я. Глухарёва). С. 12. . Прот. И. Герболинский, служивший при преосвященном Иове восемь лет, так описывает его: «Он имел много достоинств: был трезвым, строгим монахом, часто служил… служение его было благолепное, все делалось как бы по такту, чтение медленное, литургия продолжалась четыре часа. Но вид и взгляд его был суров, глаза затемнялись густыми черными бровями, голос был сильный и резкий, характер от природы горячий и вспыльчивый, а потому, при малейшей неисправности или сопротивлении ему, он выходил из себя и делал поступки самые неприличные, несмотря ни на какое место» [102] Птохов П.В. Указ. соч. С. 16. .

Интересны воспоминания о преосвященном Иове (Потемкине) русского дворянина Андрея Михайловича Фадеева, имя которого, по мнению современников, «не произносилось иначе как с глубокой благодарностью и любовью за его высокую справедливость», проживавшего в рассматриваемый период в Екатеринославле и в 1817–1834 гг. управлявшего конторой иностранных поселенцев: «Надобно рассказать о церковной иерархии. Епархиальным архиереем был в то время архиепископ Иов, замечательный человек не по своим архипастырским добродетелям, а по оригинальности своих похождений. Родом был Смоленский дворянин, по фамилии Потемкин, родственник святейшего князя, он по молодости находился на военной службе, был лихим кавалеристом, большим шалуном, дрался на дуэли, убил одного из своих сослуживцев и, вынужденный по этому случаю бежать, скрылся в Молдавию, постригся в монахи и проживал там в каком-то монастыре, в городах довольно долгое время. Когда же узнал о возвышении своего родственника на степень любимца императрицы и когда тот последний предводительствовал армиею на Турецкой границе, то Иов ушел из монастыря, явился к Потемкину и был им милостиво принят под его покровительство. Вскоре он получил возвышение в сан архимандрита, а затем назначен викарным архиереем во вновь устроенную Екатеринославскую епархию. Впоследствии он переведен в Минск, где, в приезд Павла, невзирая на свое родство с князем Потемкиным, понравился ему своим служением. И действительно, это служение более походило на военную экзерцию, нежели на богослужение: всякий шаг, всякое движение духовенства было определено по темпам, с неминуемым и немедленным следованием наказания за малейшее нарушение установленного порядка, иногда тут же, в церкви, пощечинами, толчками из рук самого архипастыря. <���…> Образ его жизни был самый аскетический: постничал до изнеможения, но в то же время дрался своеручно с своими мелкими подчиненными и прислужниками; скряжничал и копил деньги, которые раздавал взаймы, часто безвозвратно, высокопоставленным лицам из знатной аристократии, дабы приобрести их приязнь и поддержать расположение, а бедных прогонял от себя. Внутри дома вел жизнь отшельническую, но вне его щеголял богатыми рясами, экипажами и дорогими лошадьми, о коих больше заботился, чем о пастве. В противоположность ему в семинарии был наместником и, кажется, потом ректором архимандрит Макарий, истинный монах, исполненный христианских добродетелей и вместе с тем глубоких познаний. Разумеется, что такие две личности не могли долго ужиться: Макария вскоре перевели (помнится в Алтайскую миссию), а Иов остался в Екатеринославле, где и пребывал до самой смерти своей, последовавшей в 1821 году. Воспоминание он оставил о себе в пастве своей только своими причудами, а у духовенства строгостию и побоями» [103] Фадеев А. М. Воспоминание // Русский архив. Год двадцать девятый. 1891. .