Евгений Пономарев - Приключения вечных друзей

– Продюсер Бодлер, -поздоровался Смысл и протянул руку собеседнику.

– Да, да, тот самый Бодлер, -расшаркался в словесных реверансах директор, сверкнув стеклами очков и провел широким жестом по волосам ладонью с пальцами пианиста.

– Председатель совета директоров настоятельно рекомендовал встретиться с вами для небольшой экскурсии по нашей организации, -с подобострастными интонациями продолжил директор, – чтобы помочь вам услышать и увидеть, так сказать, сквозь треск кинокамер, квинтэссенцию нашей работы. Иными словами, как мы создаем все то, что потом превращается в пульсирующие цифры и через фидеры кабелей разносится по пространству.

Гость синдиката не мешкая, сказал, – уважаемый продюсер, тема смыслов, в определенной степени мне близка. Давным давно я даже защитил докторскую диссертацию по этой теме. Мне будет очень интересно узнать, как из всего многообразия смыслов вы, так сказать, вылавливаете наилучшие и превращаете их в потоки электромагнитных импульсов с помощью своей энергичной и многолюдной команды сотрудников. Как вообще, по каким лекалам и принципам, вы определяете индивидуальное соответствие смысла ваших произведений, вашего продукта с вашим конкретным телезрителем? Как вы можете поручиться, что транслируемые на весь белый свет смыслы обладают должной чистотой, светом, что они не ядовиты и безопасны при усвоении внутрь?

Продюсер внимательно и по-прежнему не мигая, смотрел на Смысл. Его мимика ни единым движением не намекала на интенсивность и вектор его мыслительного процесса, да и вообще на наличие такового. Неискушенному человеку вообще могло бы показаться, что этого процесса нет и особо никогда и не было. Мужчина начал пускать клубы дыма в воздух в виде идеальных колечек, постепенно убыстряясь. В этот момент он напоминал старинный локомотив, который разгонялся все быстрее и быстрее. Не привыкший к такому запаху, Смысл чихнул. Мужчина продолжал пыхтеть, кончик сигариллы в такт раскалялся и угасал, покрываясь сизым пеплом. Выпустив огромный клуб дыма, продюсер наконец вынул сигариллу изо рта и резким движением положил ее в пепельницу в виде открытой человеческого головы.

– Ваш вопрос, коллега, поверг меня в совершеннейшее изумление. Пожалуй такое изумление я не испытывал со времен окончания университета, когда на одном из практических занятий увидел огромную сороконожку, которая неведомым мне образом заползла в объектив кинокамеры и там поселилась. Ваш вопрос, коллега, странен еще и тем, что сама концепция смысла в вашей постановке вопроса никуда не годится. Как вы себе можете даже допустить, даже на секунду представить, -продюсер распалялся как мощный гудящий софит, -что у человека, вкушающего наши, не побоюсь аллегории, кулинарные произведения, есть иные способы отыскать смысл? Знаете, дорогой Бодлер, я не только продюсер. Пятнадцать лет назад я изучал в Сорбонне труды известного ученого, который сказал, что человек, который задается поиском смысла, нездоров, я даже написал на его книгу несколько хвалебных рецензий. Более того, вы намекаете, что вся наша обширная аудитория нездорова, что она мечется в лихорадке бессмысленности? Да и как, вообразите себе только, средний заблудший гражданин, в вашем понимании, обретет смысл? Он его что, купит в ближайшем киоске с театральными билетами? Ну купит, допустим, а кто поручится, что срок годности его не истек? Что он не поддельный, в конце концов.? Что этот купленный им смысл не является злонамеренно испорченным продуктом, которого дотянулись грязные лапы вездесущих бутлегеров? По моему глубокому и искреннему убеждению, исключительно изобретенные нами смыслы могут считаться самыми полезными, естественными и безопасными для наших зрителей. Знаете, у меня дома уже много лет живет весьма привередливое животное-сиамский хорек. Он безукоризненно добр, вечно прыгает мне на шею, когда я возвращаюсь с работы, превосходно ладит с моими домашними, вызывая всеобщее умиление и желание почесать у него за ухом. Но знаете в чем его критическая особенность, Бодлер? Это благородное животное тянет в рот все, что видит, все, что находится в радиусе его зрения и обоняния. Эта пагубная всеядность оборачивается чрезвычайной неразборчивостью в пище, что делало нас неоднократно гостями моего личного ветеринара. Хорь от такой пищи бесился и вел себя как бесконтрольный, неуравновешенный и опасный волчок, представляя угрозу всем домочадцам. Мы нашли простейший выход-стали покупать специальный корм с запахом занзибарской улитки. Этот корм приготовлен знающими людьми, в условиях, которые не вызывают у нас вопросов по чистоте. Состав этого корма безупречно выверен с учетом самых современных данных, извлеченных при помощи доказательной ветеринарии. Каков итог, спросите вы, Бодлер? Мой благородный хорь здоров, весел, в меру подвижен и снова стал центром притяжения для моих детей и жены. Мы, Бодлер, – с видом маститого академика на университетской кафедре продолжал директор, – взяли и применили эти принципы на всех этапах создания нашего продукта: мы сами тщательно взвешиваем смыслы, выверяя их значимость и питательную ценность. Мы с любовью перемешиваем эти смыслы друг с другом, стремясь соблюсти их первозданный вкус. Мы с любовью и заботой, деликатно и осторожно, доносим их по заранее продуманным каналам до нашего требовательного зрителя. И, мой почтенный гость, на другом конце наших кабелей, где располагается наши почитатели, вы не услышите в ответ ни одного дурного слова в наш адрес. Вы услышите только довольное причмокивание, словно звуки младенца, сосущего материнскую грудь, -вытирая со лба пот тыльной стороной руки, сделал короткую паузу в монологе директор и продолжил, -они, словно телята, стоят на своих неокрепших ногах, неустанно припавшие к своей матери-корове!

Поэтому, поверьте, смысл лишь изобретаемая профессионалами субстанция, которая бережно доносится до нашей изможденной тяжкой повседневностью аудитории. И точка, -от его резкого удара каблуком о блестящий пол действительно образовалось темное пятно.

В процессе оживленного диалога Смысл и директор незаметно вышли из кабинета и теперь двигались параллельно друг другу по одному из бесконечных коридоров здания, словно лепестки ромашки расходившихся от просторного кабинета директора. Неожиданно им навстречу показался человек, голову которого украшала огромная копна волос, напоминающих большой и пыльный придорожный куст. Вытянутое скуластое лицо украшала жиденькая бородка аналогичного цвета. Вся эта хаотичная растительность колыхалась в такт каждому его шагу. Бледно-зеленые глаза незнакомца постоянно двигались, челюсти непрерывно пережевывали загадочную субстанцию.