Михаил Чуев - Роман с фирмой, или Отступные для друга. Религиозно-политический триллер

– О, клубника! – Серега тут же присел на ступеньку крыльца, с жадностью одну за другой стал поедать сладкие сочные ягоды. Он ел, казалось, не замечая ничего, а я стоял и смотрел на него.

– Знатные ягодки у твоей бабули! – Серега стукнул о ступеньку пустой миской.

– Серег, а Люда где?

– Люда дома, – обыденно, как о само собой разумеющемся, ответил он, обтирая пальцы. – Уже давно. На велике оно быстрее. Села и доехала.

– Как? – не понял я. – Костян… он ее отпустил?

– Да! – кивнул Серега – А мой велик где?

– Там, – я рассеянно махнул рукой. – Погоди… я не понял…

– Сань, дружище, не заморачивайся, ладно? И меня не грузи.

– Нет уж, погоди! Грузи – не грузи, а я хочу понять, как это тебе удалось? Если, конечно, не врешь.

Серега усмехнулся:

– Сходи убедись.

– И схожу!

– И сходи. Проверь.

– И проверю!

– На здоровье.

Я смотрел и не понимал: врет он или говорит правду, злиться на него или удивляться.

– Кстати, – сказал я вкрадчиво, – пока тебя не было, тут случилось коечто. Коечто очень важное. Давай ты все расскажешь как было, а потом и я.

– Да ты и так должен рассказать мне. Если это касается меня, как ты говоришь.

– О̓кей. Но сначала ты.

– Сань, слушай, если ты не против, я пойду, отдохну. Устал я, правда!

Он поднялся на терраску, прошел и уселся, скрипнув креслом, спиной к двери, так что лица его не было видно. Я какоето время молча смотрел на спинку кресла и торчащие изпод него ноги.

– Эй, слышь! – окликнул я Серегу. – Ты точно до Якшина доехал, с Костяном повстречался?

Он молчал, словно бы находился в непроницаемом вакууме, в невидимой оболочке, сквозь которую не проникал ни единый раздражитель.

Я подошел. Если бы не едва заметное сопение, могло показаться, что жизнь полностью вытекла из его тела. Руки висели чуть не до пола, спина и плечи обмякли. Серега спал.

« – Ладно, – решил я, – подожду. Пусть очнется, тогда и спрошу».

Словно бы в ответ на это Серега вздохнул глубоко и дернул рукой.

Я вышел за калитку и пошел в сторону Людиной дачи. Ее фиолетовый велик стоял возле ограды, воткнувшись блестящим хромированным рогом руля меж двух штакетин забора. Выглядело это так просто и подачному беззаботно, что я уже хотел повернуться и уйти, но тут подумал, что велик еще не есть доказательство. Я остановился. Зайти – не зайти? Если зайти, то с чем? Если просто так, то…

В это время дверь стукнула, и на крыльце показалась Люда с пустым ведром. Не заметив меня (я стоял у самого забора, за разросшимся кустом шиповника), она вышла на улицу и двинулась вниз по тропинке к колодцу.

Я смотрел изза куста ей вслед, а она шла, и ручка ведра поскрипывала в такт ее шагам. Налетевший с водохранилища ветер окружил, обнял ее фигуру, прижал к бедрам и талии легкий сарафан, забросил густые кудри прямо в лицо. Не останавливаясь, она поправила волосы и одернула сарафан.

Я смотрел и умом понимал, что мне сейчас надо догнать, взять у нее из руки ведро, набрать воды и помочь донести. Понимал, а сам стоял и смотрел изза куста. И только когда Люда уже с полным ведром стала подниматься по тропинке обратно, я попятился назад и, как мелкий пацаненок, спрятался за угол забора. Лишь когда калитка за ней стукнула, я вышел изза укрытия и тихо улизнул восвояси.

Что ж, Серега не соврал. Она действительно вернулась! Но как?!

Бабушка перехватила меня во дворе и попросила помочь с парником. Это ненадолго отвлекло, как всегда бывает, когда взамен безрезультатной умственной работы начинаешь делать результативную физическую. И пусть движения почти механические, но мысль тем не менее меняет направление, соскакивает с оси вращения вокруг того, что не может быть решено или понято здесь и сейчас. Так было и в этот раз. Забив последний гвоздь в свежеструганую слегу, я гордо осмотрел творение своих рук и тут только заметил, что над крышами зависли сумерки, наступил вечер, а сам я порядочно устал.

За ужином бабушка спросила:

– Соседка сегодня рассказала про какуюто заваруху на пляже. Ты не в курсе, что там было?

– А… – сказал я как мог равнодушнее. – Я тоже слышал, но подробности не знаю.

Однако бабушку было не легко оставить в неведении.

– Саш, зачем ты врешь? Там же твой друг был, Сергей. А еще – эта штучка, Люда, и ее хахальбандит. Которому давно пора в колонию!

– Кто? Костян?! – я снова решил сыграть на легкость. – Ну повздорили чуток изза девчонки! Ба, ну неужели в твоей молодости такого не было?

– В моей молодости за воровство, если становилось известно, очень быстро отправлялись куда следует! А не так, что весь район знает, чем его шайка занимается в гаражах, а ему за это ничего!

– Ну не знаю… сам я там не был.

– Слава богу, еще не хватало! Соседка еще сказала, что эти… Люду увезли в Якшино. Она особо и не против была. Так парень какойто, из наших, не побоялся и поехал к ним туда! – продолжила удивлять скоростью распространения слухов бабушка. – Поехал и девушку вернул! Правда, что ли, так все было?

– Не знаю, – ответил я невнятно и пожал плечом.

– Я уж даже грешным делом подумала, не наш ли это Сергей! Но потом вспомнила, такой он шклявый, долговязый. Нет, не смог бы он один… Да и посмотрела, а он в «пуньке» спит. Устал. Студенты нынче малахольные пошли. Нет, не он.

– Слушай, ба, картошкато какая уродилась вкуснейшая! А огурчики, мм! – сбил я тему, накалывая на вилку обжаренную в масле, с коричневой корочкой картошку.

Бабушка кивнула седой головой и тихим добрым взглядом смотрела, как я изо всех сил хрустел жестким, свежесорванным пупырчатым огурцом.

– На здоровье, Сашок, лишь бы на здоровье!

Поужинав картошкой с тушенкой, я лежал у себя за перегородкой в приятном изнеможении. И лишь спустя час или полтора, когда было уже около одиннадцати, все та же, прежняя мысль обожгла память.

« – Серега, Люда… как?!»

Я сел на кровати, прислушался. Тихонько (чтобы не проснулась бабушка) встал и вышел во двор. Было тихо и повечернему прохладно. Ступая почти бесшумно, я прошел по дорожке сквозь яблоневый сад. Вокруг во влажной от росы траве стрекотали цикады, гдето на другом конце деревни перелаивались собаки. Тянуло дымком да с пристани едва слышно долетали смех и крики. Деревня и ночью жила своей особенной летней жизнью.

На терраске «пуньки» было темно, но в комнате горел свет, значит, Серега проснулся.

« – Сидит, небось, опять, книжник, в обнимку со своим Ницше!»

Я уже решил подняться на крыльцо, чтобы рассказать Сереге, что ему надо как можно скорее собираться и ехать в Москву, а там, наверное, и в Америку. Что тот самый «уникальный» профессор Сокольников приезжал за ним лично, с приглашением в конверте и с охраной. Что мы с бабушкой на всякий случай ничего не сказали – такие уж мы дикари и всего на свете боимся, как в пословице: «Кого медведь драл, пня боится»! Еще я хотел сказать, что Люда…