Сергей Панфилов - Жизнь прожить – не поле перейти

Тогда Фотиния, собравшись, вышла из дома и поехала на работу сына…

Ее невестка осталась дома. Она волновалась, хотя ей вредно было волноваться, глаза припухли от слез. Она не могла понять: почему, когда одна неприятность прошла – она забеременела, свалилась другая – пропал муж?

Ей опять хотелось плакать, и она плакала, жалея себя, мужа, маленького, который безмятежно жил и развивался, пребывая в животе у мамочки…

Фотиния, вернувшись в дом сына, тяжело присела в кресло.

Невестка спросила ее:

– Мама, где Глебушка?

Она подняла на нее глаза, полные слез, и сказала:

– Ты только не волнуйся, лапочка! Пожалей маленького. Наваждение случилось с Глебом. Он ушел к другой женщине…

В цехе, в котором работал Глеб, работала одна молодая женщина. Звали ее, скажем так – Наталья. Про нее давно ходила дурная слава. Люди знали, что мать Натальи занимается колдовством, гадает на картах, ворожит, привораживает, зарабатывая на этом денежки.

Однажды диспетчер этого цеха – человек положительный, семейный, отец двух детей – вдруг ни с чего оставил свою жену и сошелся с Натальей. Она крутила им, как хотела. Он внезапно запил, хотя раньше не пил, опустился, начал прогуливать, и его уволили с завода. Он не вынес позора и покончил с собой.

Хоронила самоубийцу его жена, которую он так безжалостно и бессердечно оставил, ради какой-то свиристелки. Наталья же, узнав о его смерти, только посмеялась, назвав его дураком, и на похороны не пришла.

А сегодня утром, пококетничав после смены с Глебом, она зазвала его в пивной бар. Они посидели, попили пивка. А потом она, горячо дыша, сказала:

– Глебчик, милый, пойдем ко мне, а? Глаза ее источали истому. Глеб заглянул в них и понял, что милей и дороже Натальи для него нет никого на свете. Он забыл о беременной жене, о матери, которая будет тревожиться, в сердце у него загорелся плотский огонь, и Глеб сказал:

– Пойдем…

Глеб остался жить у Натальи. Для него началась любовная горячка. Он словно потерял голову, живя с любовницей. Она ласкала его, называла Глебушкой. Он, взяв сберкнижку, снял все деньги и накупил для своей зазнобы много дорогих вещей: музыкальный центр, стиральную машину, микроволновую печь…

Фотиния, встретив Глеба, сказала ему:

– Здравствуй, сынок!

Он остановился, зло посмотрел на нее и спросил:

– Чего ты хочешь? Я тороплюсь.

Мать стала укорять его, заплакала, говоря, что он бессовестно

бросил жену, транжирит деньги неизвестно на кого, попросила, чтобы он образумился и вернулся в семью,

Глеб, слушая ее сетования, как-то нервно подергивался, кривился, а когда она замолчала, резко бросил:

– Я люблю Наталью! К жене не вернусь. А деньги – это бумага. А ты не досаждай мне. Ну, пока!

И он пошагал дальше. Фотиния смотрела ему вслед, жалея сына, жалея невестку. Стояла, утирая слезы…

Придя к невестке. Фотиния сказала:

– Доченька, он не хочет к тебе возвращаться.

Невестка, услышав такое, горько заплакала. Не родившийся

ребенок уже становился сиротой при живом отце. Вытирая слезы, она стала говорить:

– Мама, я чувствую, что здесь что-то не то. Она приворожила его к себе. Надо что-то делать, к бабке идти, чтобы отворот сделал; и вернула Глеба в семью. Мама…

Фотиния и сама видела, что на сына свалилось бесовское наваждение. Задумалась. Бабку найти, чтобы сделала отворот, не сложно. Возьми любую газету и обязательно найдешь объявление, в котором обещают: «Верну мужа». Но если идти к бабке, чтобы она мужа вернула, то получится, что дьявол будет изгонять дьявола, а это грех.

Но тут Фотиния вспомнила статью, которую она читала в газете «Кузнецкий рабочий». В ней рассказывалось о храме во имя Иоанна Воина, об отце Василии, который служит в этом храме молебны-отчитки, помогая страждущим. Она поняла, что нужно ехать в этот храм, просить помощи у Господа.

Она, посмотрев на невестку, сказала:

– Нет, бабка здесь не поможет. Мы пойдем в храм Божий, к Господу и попросим помощи…

Встретив сына, Фотиния начала его умолять, чтобы он послушался ее и поехал с ней в понедельник на молебен в храм Иоанна; Воина, к отцу Василию.

Глеб стоял, хмурился, слушая уговоры матери. С его душой в тот момент, что-то произошло, и он согласился, сказав:

– Хорошо, я поеду…

Закончилась отчитка. Радостная Фотиния уложила в сумку бутылку с освященным маслом и бутылку с освященной водой…

Глеб, выходя из храма, сказал матери:

– Ну, пока. Я пошел.

Она спросила:

– Куда?

– К Наталье…

А в среду, часов в пять, он заглянул на минутку к матери. Когда он уходил, то она подала ему бутылочку со святой водой с отчитки, сказала:

– Возьми, сынок, попей!

Он небрежно сунул ее в карман и вышел от матери… Прошло три часа. В квартире Фотинии зазвонил телефон. Она сняла трубку и услышала голос сына. Глеб говорил, чуть не плача:

– Мама, я выпил всю святую воду! Я все понял! Я хочу вернуться к жене. Простит ли она меня?

Фотиния, не ожидавшая такого, обрадовалась и тоже, чуть не плача, стала говорить:

– Простит, Глебушка, простит! Приезжай ко мне. Поживешь у меня немного. А потом к ней переедешь…

Глеб приехал к матери. Пожил у нее неделю. Сдал анализы в вендиспансере. Из Спасо-Преображенского собора пришел к Фотинии батюшка. Освятил квартиру, окропил вещи Глеба святой водой.

Глеб вернулся к жене… Ему бы после этого прийти в православный храм, покаяться, причаститься Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, измениться, больше не грешить, чувствуя свою измену, свою вину перед женой, потому что любодейный бес может вернуться. Но это все будет зависеть от самого Глеба. Он узнал силу бесовскую, ощутил и помощь Божию. Так что есть из чего выбирать. Спаси, Господи, и помилуй!

Любовь – новокузнечанка. Она работала электриком на металлургическом заводе. Она вышла замуж, родила двух детей – девочек. Муж у Любови был неверующим. Неверующими были и его родители. Сама Любовь тоже не веровала во Христа, в жизнь вечную. Она любила настоящее, поэтому и в школе, и на заводе ей нравилось участвовать в общественной жизни. Уже работал на заводе, она подумывала о вступлении в коммунистическую партию.

Решила посоветоваться о таком важном шаге с отцом – ей думалось, что вступить в партию – это ответственно. Поэтому она спросила:

– Папа, я хочу стать коммунисткой, что скажешь?

Он, услышав такие слова дочери, как-то посмурнел и сказал:

– Даже и не думай! Делать там тебе нечего!

Она удивилась, услышав резкий отказ. Отец сам всю жизнь состоял в партии, а тут высказался «делать там нечего»! Но отца она все-таки послушалась, не пошла против воли родителя, не стала коммунисткой.

Прошлые годы, жизнь советских людей. Жили тогда больше настоящим. Думали, конечно, о будущем, мечтали о том, что построят когда-нибудь самое справедливое общество на земле, в котором человек будет работать по мере своих способностей, а получать по потребностям. Рай да и только!