Анонимный автор - Житие преподобного Паисия Святогорца

Несмотря на то что в столярке одно мытарство сменяло другое, отец Аверкий каждый вечер клал перед старцем Исидором поклон и со многим смирением и благодарностью говорил ему: «Благословите». «Откуда мне знать, – думал отец Аверкий, – может быть, этот человек послан от Бога для того, чтобы мне помочь? Как же я могу не благодарить его за это?»

Кроме того, отец Аверкий объяснял происходящее так: «Он – мой благодетель. В Конице заказчики по два года ждали, пока я освобожусь, в то время как другие мастера из-за меня сидели без работы и денег. Сейчас я расплачиваюсь за эти грехи». Позже преподобный старец вспоминал: «О, какую же огромную пользу принёс мне этот человек! Он бил меня, как бьют о камни только что выловленного осьминога. Но этим битьём он очистил меня от всех скрытых во мне "осьминожьих чернил"». [128] Средиземноморские рыбаки бьют свежепойманного осьминога о пирс или о камни, чтобы очистить его от жидкости чернильной железы и сделать мясо более мягким.

Несмотря на то что отец Аверкий очень уставал в столярной мастерской, он взял благословение помогать и на других послушаниях, ответственными за которые были пожилые или болезненные монахи. Часто, закончив дела в столярке, он приходил в трапезную, где мыл посуду, а из трапезной шёл помогать куда-то ещё. «Чем больше буду работать я, – думал отец Аверкий, – тем меньше устанут и измучаются другие. Стало быть, почему бы мне не потрудиться и не устать? В армии я рисковал жизнью, спасая других, а сейчас сдамся при виде тарелок и простыней? Там я шёл на жертву ради своих сослуживцев, людей мирских. Так что же, сейчас я не могу пожертвовать собой ради своих духовных братьев – монахов?»

Позже преподобный старец вспоминал: «Сколько я тогда всего успевал, летая с одной работы на другую! Я делал что-то, чтобы было легче одному брату, потом спешил сделать что-то другое, чтобы было легче кому-то ещё… Это давало мне огромные силы и огромную радость».

Духовная тонкость и чуткость отца Аверкия побуждали его к изобретению таких способов помощи другим, при которых сам он мог оставаться незамеченным. Иногда по ночам он тайком чистил отхожие места в монастыре. Когда утром начинали выяснять, кто это сделал, отец Аверкий называл имя одного брата, который уклонялся от послушаний и за это часто получал выговоры от членов Духовного собора. Этот брат, удивляясь, что его хвалят за дела, которых он не делал, задумался, что ему придётся за всё держать перед Богом ответ, и по любочестию решил впредь делать больше, чем было ему назначено рамками послушания.

А ещё отец Аверкий взял на себя заботу о двух храмиках, находившихся за монастырём. Они были дальше всех остальных, но он ходил туда каждый день, зажигал лампадки, поддерживал там чистоту и готовил всё необходимое для совершения Божественной Литургии. Отец Аверкий с детства отличался трепетным отношением к святыне, а также врождённым благоговением, унаследованным им от матери. Однако произошло событие, после которого он уже не мог приближаться ко святому алтарю без страха и трепета. На одном всенощном бдении он помогал пономарю. Когда служащий иеромонах, совершая проскомидию, произнёс слова: «Я́ко овча́ на заколе́ние веде́ся», отец Аверкий услышал с жертвенника звук, похожий на блеяние, а когда священник сказал: «Жрётся Агнец Божий», со святого дискоса донеслись звуки, похожие на то, как бьётся ягнёнок во время заклания. Как преподобный старец вспоминал позже, это событие привело его в трепет и изумление.

Монастырские иеромонахи, идя служить Литургию в малые церковки в братских корпусах, башне или за стенами обители, просили отца Аверкия быть певчим, и он с радостью шёл с ними. Особенно он был рад, когда его брал с собой на Литургию благоговейнейший эсфигменский иеромонах Савва, [129] См. Старец Паисий Святогорец. Отцы-святогорцы и святогорские истории. С. 99–100. который весьма преуспел духовно, достигнув состояния внутреннего безмолвия и непрестанной молитвы. Хотя отец Савва был серьёзно нездоров и страдал от сильных болей, он всегда был радостен и постоянно повторял: «Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!» Когда отец Аверкий спрашивал его: «Как ваше здоровье, батюшка?» – тот отвечал: «Слава Богу, очень хорошо. По сравнению со святыми мучениками, мои страдания равны нулю. А по сравнению с преподобными отцами, нулю равна вся моя жизнь в монашестве».

С отцом Саввой поддерживал особые духовные отношения благоговейный русский духовник, иеромонах Тихон, [130] См. Старец Паисий Святогорец. Отцы-святогорцы и святогорские истории. С. 13–39. подвизавшийся в одной из уединённых келий на Капса́ле. [131] Капса́ла – один из наиболее безмолвных районов Святой Афонской горы, лесистая, гористая местность недалеко от Кариес, административного центра Афона. Время от времени отца Тихона приглашали в Эсфигмен исповедовать братию. [132] Духовником братии в святогорских общежительных монастырях всегда является игумен обители. Тем не менее во многих общежитиях есть традиция приглашать несколько раз в год духовника извне, чтобы у братии была возможность исповедовать, например, помыслы против игумена или какие-то ещё щепетильные духовные вопросы. Познакомившись с отцом Тихоном, отец Аверкий настолько проникся его неземным духовным состоянием, что спросил, можно ли иногда обращаться к нему за духовным советом. Но отец Тихон отказался: «Нет, брат, нельзя. За духовными советами тебе надо обращаться к игумену. Общежительным монахом должен духовно руководить старец, который сам живёт и подвизается в общежитии».

В начале лета 1954 года исполнился год пребывания отца Аверкия в Эсфигмене. Сутками напролёт он то молился в келье, то был на богослужениях в храме, то трудился на разных послушаниях, почти не отдыхая. Целыми днями работая в столярной мастерской, он вечерами носил воду в монастырскую больницу, а потом шёл помогать в архондарик. Там накрывали ужин приезжим иностранцам, но те не торопились его закончить. «Мы, – говорили они, – у себя дома привыкли садиться ужинать не раньше десяти вечера». Поэтому отец Аверкий приходил к себе в келью перед полуночью.

В келье он на четверть часа ложился на койку и клал ноги на её спинку, чтобы они отдохнули от постоянной нагрузки. Потом он снова поднимался, вставал босыми ногами в таз с холодной водой (чтобы не уснуть) и начинал чётки келейного правила с малыми поклонами. Когда он заканчивал келейное правило, начинали звонить к полунощнице. Обычно у отца Аверкия оставалось полчаса-час, чтобы прилечь и поспать. К началу полунощницы он уже стоял в храме, а после окончания Литургии сразу шёл на послушание в столярку. В таком режиме день сменял ночь, за ночью же начинался новый тяжёлый день.