Реза Аслан - Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама

Однако ханифизм являл собой нечто большее, чем примитивную форму арабского монотеизма. Предания рассказывают о ханифах как о пророках деятельного Бога, который продолжал влиять на развитие природы и не нуждался в посредниках, стоящих между ним и людьми. В центре идеологии этого движения – горячая преданность абсолютной нравственности. Недостаточно просто отречься от идолопоклонства. Ханифы считали, что нужно стремиться быть морально порядочным. «Я служу моему сострадательному Богу, – говорил Зейд, – чтобы всепрощающий Бог мог отпустить мой грех».

Ханифы также весьма пространно выражались о Судном дне, когда каждый должен будет ответить за свой моральный выбор. «Остерегайся, о человек, того, что следует за смертью, – предупреждал Зейд своих сограждан. – Ничто вы не сможете укрыть от Бога». Это учение стало абсолютно новой концепцией для людей, которые не имели четкого представления о жизни после смерти, особенно учитывая то, что оно основывается на нравственном аспекте человеческой природы. И поскольку ханифизм, как и христианство, – вера прозелитическая, его идеология распространилась по всему Хиджазу. Большинство арабов, ведущих оседлый образ жизни, слышали о пророках-ханифах; жители Мекки, несомненно, были знакомы с идеологией ханифизма; и не может быть ни малейшего сомнения в том, что пророк Мухаммад знал о них.

Существует малоизвестное предание, повествующее об удивительной встрече ханифа Зейда и Мухаммада в его бытность подростком. История эта, как представляется, была рассказана Юнусом ибн Букайром со ссылкой на первого биографа Мухаммада – Ибн Исхака. Хотя, по-видимому, она была вычеркнута из рассказа Ибн Хишама о жизни Мухаммада, профессор Еврейского университета М. Дж. Кистер изучил не менее одиннадцати других преданий, которые почти в сходном ключе повествуют об этой истории.

Это случилось, как гласит летопись, «в один из жарких дней Мекки», когда Мухаммад и его друг детства Ибн Хариса возвращались домой из Таифа, где они убили и зажарили овцу в жертву одному из идолов (скорее всего, аль-Лату). Когда мальчики шли по верховью долины Мекки, они внезапно увидели Зейда. Вмиг его признав, Мухаммад и Ибн Хариса произнесли в адрес ханифа «приветствие Джахилийи» (ин’ам сабахан) и сели подле него, чтобы отдохнуть.

Мухаммад спросил: «Почему я встречаю тебя здесь, о сын Амра, ненавидимый твоим народом?»

«Я увидел, что они отождествляют божеств с Богом, а я не хотел этого делать, – ответил Зейд. – Я пожелал следовать религии Ибрахима».

Мухаммад выслушал это объяснение и, ничего не ответив, открыл свою сумку, в которой лежала жертвенная еда. «Съешь немного, о мой дядя», – сказал он.

Но Зейд ответил с отвращением: «Племянник, это то, что осталось от жертвоприношения твоим идолам, не так ли?» Мухаммад подтвердил. Зейд был возмущен. «Я никогда не ем то, что предназначено для жертвоприношений, и я не хочу ничего с ними делить! – закричал он. – Я не ем то, что было убито ради каких-то других божеств, кроме Бога».

Мухаммад был настолько поражен упреками Зейда, что спустя много лет, рассказывая эту историю, заявил, что никогда более не будет он ни поклоняться идолам, ни совершать жертвоприношения им до тех пор, «пока Бог не почтит» его «своим Апостолом».

Представление о том, что молодой Мухаммад-язычник мог быть обруган ханифом за свое идолопоклонство, противоречит взглядам мусульман о вечной монотеистической сущности Пророка. В исламе бытует общее убеждение, что даже до того, как быть призванным Аллахом, Мухаммад никогда не принимал участие в языческих ритуалах. В своей «Истории пророков и царей» ат-Табари отмечает, что Бог уберег Мухаммада от вовлечения в любые языческие ритуалы, чтобы не осквернить его этим участием. Но такой взгляд, напоминающий католическую веру в вечную непорочность Девы Марии, имеет мало оснований и в истории, и в Писании. Не только Коран признает, что Бог нашел Мухаммада заблудшим и направил на путь (93:7) [8] Здесь и далее Коран цитируется в переводе И. Ю. Крачковского. , но и древние источники отчетливо показывают, насколько сильно Мухаммад был вовлечен в религиозные обычаи Мекки. Семикратный обход Каабы, совершение жертвоприношений, уединение на несколько дней в месяц – эта практика носит название таханнус . Действительно, когда языческое святилище было разрушено, Мухаммад принял активное участие в его реконструкции (была увеличена площадь, отстроена крыша).

Тем не менее учение о монотеистической природе Мухаммада – важная составляющая мусульманской религии, поскольку поддерживает веру в то, что откровение было получено им от божественного источника. Признание того факта, что Мухаммад мог поддаваться влиянию кого-то вроде Зейда, для некоторых мусульман равносильно отрицанию божественного происхождения посланий Пророка. Но такие убеждения основаны еще и на ошибочном суждении, что религия рождается в своеобразном культурном вакууме, в то время как это абсолютно не так.

Все религии неразрывно связаны с социальной, духовной и культурной средой, в которой они зародились и развивались. Не пророки создают религии. Пророки, помимо прочего, выступают в качестве преобразователей, которые заново определяют и интерпретируют существующие верования и духовные практики своих обществ, предоставляя набор символов и метафор, с помощью которых последующие поколения смогут объяснить природу сущего. Действительно, зачастую именно последователи пророков берут на себя ответственность по преобразованию слов и дел своих учителей в единую, доступную пониманию религиозную доктрину.

Как и многие пророки до него, Мухаммад никогда не заявлял, что изобрел новую религию. По его признанию, это учение было попыткой изменить существующие религиозные убеждения и культурные практики доисламской Аравии, чтобы открыть Бога евреев и христиан арабским народам. «Он [Бог] узаконил для вас [арабов] в религии то, что завещал Нуху, что открыли Мы тебе и что завещали Ибрахиму, и Мусе, и Исе», – сказано в Коране (42:13). И неудивительно, что молодой Мухаммад испытывал влияние уклада религиозной жизни доисламской Аравии. Как верно то, что исламское движение уникально и божественно по своей природе, так бесспорно и то, что его истоки берут начало в культуре мультиэтничного и мультирелигиозного общества, питавшей воображение молодого Мухаммада, позволив перевести его революционное учение на язык, понятный арабам-язычникам, до которых он отчаянно пытался донести проповедуемые им идеи. Мухаммад, кем бы его ни считали, бесспорно, был человеком своего времени, даже если это время обозначают словом Джахилийа – «Период невежества».