Лорена Доттай - Мастер вечной жизни

Через некоторое время Кати начала подниматься вверх, крепко держа сердце в руках, в столпе белого света. Она очутилась высоко на маяке. Белые носочки на своих ногах – было первое, что она заметила. Маленькая девочка стояла на маяке и держалась за металлические поручни, покрашенные белой краской. Но маяк был старый-старый и краска обшелушилась во многих местах, и девочка ковыряла ее указательным пальцем. Ей было немного скучно: отец часто водил ее на маяк смотреть корабли, и в этот раз он стоял рядом, а ей заплели слишком туго косички, она б хотела сорвать банты, и чтоб ветер растрепал волосы.

Теперь она держалась руками за поручни и болтала правой ногой – пинала воздух: вот тебе, вот тебе, вот тебе! На ней была синяя юбочка и белая блузка. Было начало двадцатого века. Вот тебе еще, ветер! – за тугие косички. Она еще раз взмахнула ногой и начала терять равновесие и руки соскользнули в этот раз с поручней, взмах руками в пустоте – раз! – и она полетела вниз с высокой башни.

Кати последовала за телом, она наблюдала за ним в полете. Одновременно она видела, как мгновенно стало серым лицо ее отца. Он с воплем отчаяния устремился вниз по лестнице. Девочка лежала внизу, на камнях, и была бездыханной. Кати наклонилась над ней, пролетая, и положила ей на грудь свою рубиновую звезду.

И тут ее спросили, разве она не хочет взять свое эмоциональное тело с собой? Ей предложили его почистить и сделать и то и это… Но Кати подумала: «Я хочу себе, этой девочке, которой я была, подарить звезду… Может быть, я могу получить другое эмоциональное тело?»

И ее тут же спросили, может быть, она хочет его оставить на некоторое время, может быть, она от него устала?

«Да, устала, – подумала Кати, – носить этот груз в себе – все эти эмоции, все эти неисцеленные прошлые жизни… Очень-очень-очень устала… Если вы будете его искать, то оно осталось там, внизу, на камнях».

И с этой мыслью Кати направилась ввысь, и мгновенно очутилась на своем коричневом диване в мастерской. Она сидела некоторое время неподвижно, потом начала растирать виски, через несколько минут она поняла, что работать было невозможно: клонило в сон, ее неудержимо клонило в сон, ей не хотелось шевелить ни головой, ни руками. Она опустилась головой на подушку и начала погружаться в сон, глубже, и глубже, и глубже.

Очнулась ото сна она резко, открыла глаза и тотчас услышала голоса и шум. Кто-то ходил туда-сюда у входной двери, они переговаривались, а потом начали вставлять ключ в замок. Кати это страшно не понравилось, не то чтобы она испугалась, что ей сломают замок и ограбят: грабить было нечего, – ее поражала собственная беспомощность: она не могла ни встать с дивана, ни голову повернуть в сторону звуков, чтоб лучше их слышать, чтоб понять, что там обсуждали за дверью. Беспомощность была неприятной.

Тем временем у двери начали что-то прибивать, она слышала, что начали работать молотком. «Почему меня не спросили? – подумала Кати, – я ничего не понимаю!» Мгновенно в голову пришла мысль, что они прибивают рейки к двери, чтоб внизу не дуло. «Хорошо, – подумала дальше Кати, – но я не просила ничего прибивать, почему они прибивают, – она почувствовала, что погружается в сон и последняя мысль ее была: мне нельзя засыпать, мне нельзя засыпать…» Но наваждение было сильнее ее.

Она снова очнулась. Эти некто, что прибивали рейки к двери, они вошли в квартиру. Они были бестелесными, фантомными, золотисто-зеленого цвета, – ее и Софьи старые знакомые. К другим из группы они тоже приходили.

Они подошли к Кати и один из них положил ей руки на уши, как это делают в Рейки. От благодарности Кати приложила свои руки поверх его, она хотела тем самым выразить свою благодарность и согласие на сеанс. Но он убрал свои фантомные руки, – видимо, Кати помешала ему, вмешавшись в процесс, – и она увидела, как от движений его рук остались в воздухе золотисто-зеленые разводы. Тогда Кати решила, что не нужно вмешиваться в процесс и послушно положила руки на колени.

Ей пришла в голову мысль, что она до сих пор не может привыкнуть думать по-новому: было достаточно мысленно поблагодарить и мысленно дать разрешение, как они б ее поняли. Теперь не нужно было совершать действие, чтоб оно совершилось, действие здесь совершали ее собственные мысли. Здесь не нужно было открывать рот и произносить слова, чтоб быть понятым, мысли еще не успевали оформляться в слова, но уже были поняты другими.

«Какое облегчение! – думала временами Кати, – тяжелые двери больше не нужно открывать руками…»

Они пришли ее исцелять, ведь она попросила о помощи. Начали выходить на поверхность прошлые жизни. Она трансформировала эти старые энергии, работая с Лучами, но когда было совсем тяжело, приходили они. И в этот раз – работали с двумя симметричными точками у рта. Они не прикасались к коже, а направляли свои лучи – струи энергии к лицу и кожа вибрировала. «Что это, – омолаживающая маска?» – пошутила про себя Кати.

А потом они покинули ее, когда это произошло, она не заметила.

Кати проснулась и обнаружила, что продолжает сидеть на диване. Она совсем продрогла, и ей было еще непонятно, проснулась ли она совсем, или еще находится во сне, потому что сны на самом деле были устроены как матрешки, – а именно, упакованы друг в друга. Она пошла в душ, не будучи уверенной, принимает ли она душ во сне или наяву, но сейчас ей было все равно, потому что она замерзла.

После душа она выпила три чашки кофе, чтоб проснуться. Она сидела за столом на кухне и мысленно благодарила, что они услышали ее просьбы и пришли ее исцелить. И вдруг, как будто кто-то ударил ее в грудь, так, что она поперхнулась. Кати вспомнила, что она забыла включить телефон, она побежала в прихожую и, не успела она подключить кабель, как раздался звонок. Звонила Софья:

– Забери меня отсюда! – услышала Кати в трубке, – быстрее, забери меня отсюда, иначе я исчезну!

Софьин звонок неожиданно прервался, отчего Кати стало еще неуютнее на душе, она накинула куртку, впрыгнула в туфли и побежала по улице в сторону булочной. Она знала, что добежит быстрее, чем ехать две остановки на транспорте. Через пятнадцать минут Кати сидела перед Софьей на корточках, пытаясь отдышаться и еще не понимая, что случилось, а та забилась в телефонный автомат и не хотела из него выходить.

Не знаю, что мне с тобой делать, – проговорила Кати, немного отдышавшись. Она еще ничего не понимала и потому не двигалась с места. Софья тоже не двигалась.

– Я возьму такси, хорошо?

– Хорошо, – отозвалась Софья, – но только потом, а пока посиди со мной, мне с тобой так спокойно… Почему, чем дальше я двигаюсь, тем страннее становится моя жизнь? Разве не должна она улучшаться, и улучшаться, и улучшаться? – вдруг спросила Софья, – разве не в этом цель?