Николай Коняев - На земле Святой Троицы. Православные святыни Русского Севера

Последний раз перед своим исчезновением Тихвинская икона Божией матери является на людях 2 февраля 1918 года.

Тогда Икона была вынесена на городскую площадь для совершения перед нею молебствия о погибающем Отечестве.

Вообще, надо сказать, что Тихвинская икона Божией Матери крайне редко покидала свою обитель, и каждый раз для этого требовалось особое разрешение Священного Синода.

Известны два таких случая.

В 1883 году – по случаю пятивекового пребывания иконы в России.

И в 1905 году, когда икону вынесли из монастыря, чтобы совершить молебен о спасении в обернувшейся страшными поражениями для России Русско-японской войне.

И вот теперь, 2 февраля 1918 года, крестные ходы из всех церквей и монастырей Тихвина двинулись на городскую площадь, где уже стояла Тихвинская Чудотворная икона Божией Матери.

«Возлюбленные о Христе братия и сестры! – сказал, обращаясь к собравшимся, настоятель Тихвинского монастыря архимандрит Антоний. – У всех у нас теперь есть скорби, всех нас тяготят они, как тяжелое бремя, терзают наши сердца тоской и унынием. Но мы пред источником, из которого изливается утешение всем скорбящим и обремененным. Падите же ниц пред святым образом Царицы Небесной, откройте Ей всю свою душу, расскажите Ей все свои скорби, и Она никого не отпустит от Себя с тоской на сердце, всех утешит, всех обласкает, всех поддержит».

Слезы мешали говорить архимандриту. Он опустился на колени и приник головой к чудотворному образу.

«Сердце молящихся не выдержало, – пишет корреспондент „Новгородских епархиальных ведомостей“. – Все, что накопилось в нем, что таилось в самой глубине души, все вылилось в бурном потоке слез. Стоны и вопли висели в воздухе. Нервная дрожь пробегала по всему телу».

Затем диакон прочитал послание Патриарха Тихона, и начался молебен с акафистом Божией Матери…

«Стена и щит была еси, Владычице, Православному воинству, под знамением Твоея иконы противу дванадесяти язык воинствовашему, сохраняя его от стрел вражиих. Темже буди стена и покров от всех врагов видимых и невидимых и нам, ко пречестней иконе Твоей с верою и любовию припадающим и вопиющим Тебе: Радуйся, утешение верным по вознесении Сына Твоего»… – звучали на городской площади Тихвина слова православных, не знающих еще, что они прощаются со своей иконой.

Впрочем, как свидетельствует корреспонденция, помещенная в «Новгородских епархиальных ведомостях», может быть, в глубине сердца и понимали тихвинцы, что происходит, ибо «пели всенародно и со слезами».

Страшно читать письма [10] Переписку эту опубликовал иеромонах Нестор (Кумыш) в своей статье «Епископ Тихвинский Антоний (Демянский)». настоятеля Тихвинского монастыря архимандрита Антония Новгородскому митрополиту Арсению (Стадницкому), отправленные в 1918–1919 годах…

«23 сентября 1918 года.

Грозная, ужасная волна злого напряжения с 1 сентября страшно разнеслась над святыми обителями северного края нашей Новгородской епархии и обагрила землю кровию священномученика, незабвенного дорогого епископа Варсонофия. С этого времени обители переживают все ужасы и лишения: гонения, всаждения насельников в темницу, принудительные работы и наконец расстрел.

У Тихвинского Большого монастыря произведена реквизиция: картофеля, капусты, сена, соломы и др. Воспрещена продажа чего-либо излишнего. Братия ежедневно, когда по 20, 15, 10, 8, а когда и 5 человек вызывали мыть полы в казармах у солдат, рыть канавы, перевозить оружие, патроны и другие вещи.

Требовали лошадей с братией…

Как вздумает „товарищ“ ехать – требует из монастыря лошадь, которых заездили ужасно и едва двигаются, а одна третьи сутки лежит. Дела в хозяйстве у монастыря остановились, хлеба остается немного, а подвоза нет. Придется братии разбегаться куда-либо, а более всего боюсь за святыню…

Как быть, Владыка?

Прошу и жду указаний свыше и от вас. Но крепко надеюсь на Владычицу…»

«26 февраля 1919 года.

Наша жизнь ужасная и неутешная: помимо всех стеснений, лишений грядет смертоносный голод. Дело, кажется, клонится к тому, что всю братию лишат всякого довольствия и помещения…

Здешние комиссары настаивают, чтобы монастыри уничтожить и образовать приходы. Граждане, изнуренные голодом, на все соглашаются и безразличны, поддержки никакой не ожидается.

Скорблю за святую обитель и не знаю, почему я еще жив при таких условиях и при своей болезни…»

«14 ноября 1919 года.

Сидим все без огня; для церквей свечей нет и вина не достать, а где найду вино, отбирают. Прекращается жертва, а и покаяния нет. Грустно за Православие у нас… Братия моя работает, но унывает и малодушничает…»

«26 ноября 1920 года.

Вчера вечером 25 ноября совершилось что-то такое ужасное!

Прибыли двое из советских: один пашковец, а другой толстовец.

Провели беседу в своем духе. Говорили о коммуне, о ее целесообразности. Предлагали высказываться по содержанию их беседы.

Потом объявили послушникам и рабочим: „Теперь вы всему здесь хозяева, выбирайте комитет из своей среды“.

И вот выбранными оказались: трое рабочих, иеродиакон Николай и один послушник.

Велели им все принять и хозяйничать по указанию их…»

«21 марта 1921 года.

Простите, Владыка!

За грехи наши совершилось ужасное! Риза с Чудотворной Тихвинской иконы Б.М. сегодня 21 марта, увезена…»

Как явствует из письма архимандрита Антония, 15 марта неожиданно в обитель прибыли вооруженные солдаты, и заблокировали все входы и выходы из монастыря.

Архимандрита Антония отвели в Успенский собор и в его присутствии приступили к изъятию церковных ценностей.

В тот день была изъята семикилограммовая золотая, украшенная драгоценными камнями и бриллиантами лампада, которую преподнес иконе в 1803 году граф Николай Павлович Шереметев, а также трехпудовые серебряные решетки и 50-килограммовый серебряный подсвечник.

Все это запечатали и увезли делить в уездный финотдел…

Казалось, гроза миновала, но 18 марта из Череповца прибыла новая комиссия. Объявлено было, что решено снять ризу с Чудотворной Старорусской иконы и облачение с главного престола. Сделать это приказали самому архимандриту Антонию.

Архимандрит Антоний ответил, что снятие ризы с Чудотворной иконы будет оскорблением и его религиозного чувства, и религиозного чувства массы верующих. Поэтому физически и морально он не может сам сделать это и не может заставить других.

– Это контрреволюция! – закричал на него председатель комиссии.

Архимандрит Антоний спокойно возразил, что это дело не политическое, а дело веры, и контрреволюции здесь нет, а есть защита веры, религиозных убеждений…