Сергей Волков - Вам поможет чудотворец Святой Василий Блаженный

Поэтому чаще всего в летописях говорится, что в 16 лет Василий был отдан в ученики одному московскому сапожнику. Тот жил и работал в Китай-городе, почти рядом с Кремлем. Казалось, вот она – великая удача для крестьянского сына. Попасть в услужение к мастеру, как бы сегодня сказали, «престижной профессии»! Да еще и жившему совсем недалеко от царских палат! Это ли не знак благосклонности судьбы, сулившей преуспевание?

Св. Василий Блаженный прощается с родителями. Миниатюра из жития Василия Блаженного. Нач. XIX в. (ГИМ. Муз. № 32. Л. 107 об.)

Но Божье провидение и светлая душа отрока Василия стремились не к этому. Не к благосостоянию, а благочестию . Не к славе мирской, а служению правде и подвижничеству . И уже вскоре чудесные способности юноши предстали пред миром…

Однажды к мастеру, наставлявшему Василия, пришел купец, и попросил сделать ему сапоги. Мастер согласился. Купчишко тот был молод и богат. И привез на нескольких баржах в Москву продавать хлеб. Он был здоров и видом и телом. Громким голосом, заполнившим всю мастерскую, купец заказал сапоги. И особенно настаивал на том, чтобы они были крепкими. Да такими крепкими, чтобы он мог их потом носить целый год. Отрок же Василий только глянул на купца, вздохнул, да и сказал: «Сошьем мы тебе сапоги такие, что и не износишь их». При этом слезы стали капать из его глаз, будто увидел он что-то печальное или скорбное. Мастер удивился поведению своего ученика, но пообещал гостю сделать сапоги за две недели, и заказчик дал ему хороший задаток.

Как только купец ушел, Василий еще раз тяжело вздохнул, а потом, утирая слезы, почти прошептал: «А деньги то его пропадут понапрасну…». Тогда мастер рассердился и вскричал: «Здесь, Вася, денег напрасно не берут». На что подмастерье расплакался еще больше и ничего не сказал в ответ. Но мастер его не успокоился и стал донимать отрока недоуменными вопросами. И только тогда его ученик объяснил, что купец никогда не обует эти сапоги, так как очень скоро скончается.

Конечно, сапожник не поверил ни одному слову Василия и начал тачать сапоги. Когда же через две недели он принес ладно сделанные сапоги заказчику прямо ему на баржу, то сразу увидел великое количество народу, пришедшего на похороны внезапно скончавшегося накануне купца. Тогда то он сразу вспомнил пророческие слова своего ученика. И пришел в удивление и ужас.

С того самого времени тот сапожник и начал почитать Василия Блаженным.

Он понял, что его ученик – НЕ обыкновенный человек.

Вскоре после случая с купцом, Василий уже начал тернистый подвиг юродства и блаженного. В дикий мороз и страшный зной он ходил по улицам Москвы практически голым и босым. При этом он часто совершал поступки, которые сначала вызывали гнев и непонимание окружающих.

Так он намеренно опрокидывал лоток с калачами или специально проливал кувшин с квасом. Торговцы и их ближние тут же избивали Василия, таскали его за волосы, браня последними словами за испорченный товар. А он лишь улыбался и принимал любые побои с благодарностью Богу.

Вообще же, Василий был молчалив. А, если и говорил, то люди его зачастую не понимали, столь странными были его речи. И только потом, когда он уходил, покупатели и зеваки выясняли, что хлеб был испечен из плохой муки, а квас был мерзкого вкуса. В тот момент людям и становился ясен духовный и поучительный смысл в действиях блаженного. Они понимали, что он – обличитель неправды и человек Божий.

Юродство Христа ради – один из высших духовных подвигов христианства. Сокрытие за внешним безумием высоких духовных идеалов – несказанно трудное дело. Даже Старец Серафим Саровский никого не благословлял на сей подвиг, памятуя о людской немощи. Истинные блаженные узнаются по образу жизни, по необъяснимой словами чистоте и святости проникающего в сердце взора, и в особенности по неподражаемой речи.

Постепенно Василий начал пользоваться все большим вниманием и искренним почитанием. Потому что юродство, этот христианский подвиг, всегда были близки народу российскому, который и в старину понимал и сейчас понимает, что главное в нем – не отречение от земных благ, не самоуничижение, не благодарное восприятие оскорблений, а обличение грехов и пороков человеческих. Потому что юродивому абсолютно все равно: понимают ли или, не понимают его окружающие. Главная же цель любого юродивого – не отворачиваться от грешников и всеми своими силами направлять их на путь истинный.

Св. Василий Блаженный в молении. Клеймо иконы «Св. Василий Блаженный в житии». XVII–XIX вв. (ГИМ)

Нравственный смысл юродства во многом определяется тремя характерными чертами, присущими данному подвигу: а) аскетическим попранием тщеславия, принимающим форму притворного безумия или безнравственности с целью «поношения от людей»; б) выявлением противоречия между Христовой правдой и моральным законом с целью «посмеяния миру»; в) служением миру своеобразной проповедью, совершаемой не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности юродивого, наделенного даром пророчества. Между первой и третьей чертой юродства существует жизненное противоречие: аскетическое попрание собственного тщеславия покупается ценою введения ближнего в соблазн и грех осуждения, а то и жестокости.

Посему блаженный Василий посещал даже корчмы. Он видел добро в каждом. Тем более – в падших людях. Становившийся святым при жизни, он таких укреплял ласковым словом и страстными молитвами.

Был еще случай, когда зайдя в корчму, святой юродивый увидел такую картину: совершенно опустившийся пьяница трясущимися руками подал хозяину одну медну монету, и умолял его дать ему вина. Тот же, согласившись и налив пьянице вина, подал ему его с презрением сказав: «На, возьми, и черт с тобой!». Но пьяница взял сосуд только после того, как осенил себя и вино крестным знамением. После чего счастливо улыбнулся и прошествовал в свой угол. В этот момент Блаженный громко рассмеялся и ободрил падшего человека. А на недоуменные же вопросы окружающих отвечал так: когда корчемник сказал пьянице «черт с тобой» и подал ему вино, то в него вошел бес; когда же пьяница осенил себя и вино крестным знамением, тот бес тут же выпрыгнул из сосуда, и бросился бежать наутек, как ошпаренный.