Михаил Вострышев - Светлая Пасха. Семейное чтение
- Название:Светлая Пасха. Семейное чтение
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Алгоритм»
- Год:2016
- ISBN:978-5-906842-18-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Михаил Вострышев - Светлая Пасха. Семейное чтение краткое содержание
Светлая Пасха. Семейное чтение - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мое внимание сразу же и до конца поездки было обращено на кучера – хороший или нет, добрый или недобрый, даст подержать вожжи, поправить или не даст? Все, кто сел, толкались, смеясь, накрывали друг друга платками и шубами, которые мама, непрестанно бегая в дом, выносила и, бросив их на нас, подсовывала, подпихивала под наши бока и ноги.
Я понял, что кучеру надоело слушать бесконечные предупреждения и наставления, и он, повернувшись еще больше, так, что одну ногу ему пришлось положить на облучок, а другой покрепче упереться в дно саней, пробасил: «С Богом!» И потом, привычно распевно произнес, накручивая вожжи на варежки: «Н-н-о! Милаи! Застоялись!», – и натянул вожжи.
Вот он, сладкий для меня момент – предвкушение скачки. Уже крикнуто, уже натянуто, а мы стоим. Коренник как вздергивал головой, так и сейчас вздергивает, будто и вожжи, и окрик – это не для него. Пристяжные – одна вялая, гнедая, с навозом на коленках – понуро стоит, будто не понимает, какой это праздничный для нас день. Другая, серая, со вздутым животом, натянула постромки, дернула, но куда-то в сторону, и опять стала. Это – разлад.
Я понял, что это никогда не организуется, и вдруг показалось, что никуда мы не поедем, если все будет так, как сейчас. Пропала так долго ожидаемая масленица с катаньем, о котором мечталось год. Но оказалось, что этот окрик еще не был настоящей командой, потому что ямщик все еще накручивал, как будто примерял витки вожжей на рукавицы, но вот, наконец, накрутил и встал. Встал!
И тут с лошадьми что-то случилось. Коренник стал трясти мордой не так, как прежде, широко мотая, а мелко встряхивая из стороны в сторону и резко, как будто хотел сбросить сосульки с заиндевевших ноздрей. Вялая гнедая пригнулась, будто бы ее сейчас ударят, и она с боязнью ждет этого, а правая с животом, та, что дернула, повернула голову в сторону коренника и вдруг неожиданно схватила зубами вожжу и, схвативши, замерла.
«Трогай, леший!» – все так же нараспев забормотал возница. Коренник нехотя, как будто его отвлекли от чего-то важного, тронул. Тронул, а мы ни с места – полозья примерзли. Тогда коренник, как будто с духом собрался и дернул еще раз. Полозья завизжали, захрустели. Сдвинулись. Все мы обернулись к маме, чтобы увидеть, что она понимает нашу радость и разделяет ее, замахали ей руками, варежками, платками. Замахали быстро, потому что нам хотелось ехать быстро.
Но ехали мы очень медленно. Я перестал махать и стал искать глаза возницы. Но кроме спины в тулупе с веревкой и верха шапки я ничего не видел. Коренник шел. Не бежал, а шел, и мне казалось, что он вообще не может бегать, а, как водовозная кляча, может только тащиться, искажая, портя нам всю радость катания, всю масленицу.
Около домов, что мы проезжали, стояли знакомые мне мальчишки в валенках, к которым были прикручены веревками коньки (на мальчишку по одному). Мне так хотелось, чтобы наши лошади мчались, а мальчишки – каждый на одном коньке – цеплялись бы за наши розвальни и друг за друга и катились бы за нами. Но ребята не обращали на нас внимания. Наша медленная езда не вызывала у них зависти и даже малостью не привлекала.
Повернули на Некрасовскую улицу, выехали на Вал. Кучер натянул вожжи, и коренник побежал! Правда, вразвалку, лениво, но побежал! Как жалко, что мальчишки этого не видели. Не видели, как мы, мне казалось, помчались. Я даже привстал навстречу ветру, хоть и слышал сзади голос сестры: «Юра, сядь! Что говорила мама? Сядь сию минуту!» Но я даже не оглянулся. Мы мчимся. Мы летим. Лошади бегут, я стою, и ветер рвет на мне шарф и шапку. Мне не страшно. Я закаленный. Я бы и руки сложил на груди, да просто знаю, что там, сзади, не поймут этого. Ну уж, ладно, не буду, но посмотрите, как мы летим! В это время коренник поднял хвост, под хвостом его, как в фотообъективе, раскрылась диафрагма, и он, перебирая ягодицами и иногда издавая хлопающие звуки, будто лопаются мыльные пузыри, выбросил из себя тугие клубки. Несколько раз он открывал и закрывал диафрагму, потом закрыл, опустил хвост и побежал резво. Мы ехали по Валу, и многие прохожие останавливались и, улыбаясь, смотрели на нашу тройку. А и то, масленица!
Но вот выехали на Преображенскую заставу и повернули налево к Архиерейскому пруду. Тут мы увидели другую тройку, которая, промчавшись по другой стороне Бульвара (от пруда), круто заворачивала, пересекая нам дорогу. Нашему кучеру пришлось даже резко рвануть вожжи, чтобы подать лошадей вправо. «Шалые! – ругнулся кучер. – Прямо шалые!» И почему-то улыбнулся. Надя, Валя вскрикнули от резкого поворота в сторону, а я понял, что моя надежда на нашу тройку тщетна. Да и кучер не любит быстрой езды, он обыкновенный возница, и лошади его – клячи, и вожжей его мне не надо.
Шалая тройка виднелась далеко впереди нас, по обе стороны ее розвальней клубился снег, и сами розвальни от большой скорости кидало из стороны в сторону, и веселые крики, вопли, взвизгивания седоков говорили о том, что для них масленица веселая, озорная, даже шалая, а наша масленица – тихая езда на унылых лошадях. «Ездили? – спросят нас – Ну, ездили. – На тройке? – Ну, на тройке». Но масленицы не было. Мне это было так ясно, что я даже сел вниз, на дно, на сено, повернувшись лицом назад и бросив смотреть на кучера и лошадей. Позволив себя закутать в шубу, я уныло смотрел, как нас догоняет пара лошадей – коренник под пестрой дугой и одна пристяжная. Догоняли быстро – для них масленица была тоже веселой.
Видя, что быстрая езда не про нас, я принялся за орехи, мои любимые, кедровые, которыми мама нас снабдила. Тут я услышал голос нашего кучера, ставший мне таким неприятным, сейчас он стал похож на ворчание или глухое рычание: «Вре-ешь! Ну, вре-ешь!» Мы посмотрели вбок и увидели, как пара лошадей догнала нас и, поровнявшись, начала обходить.
Наш возница, наверное, и не обратил бы на это внимания, но, как я догадался, его вывел из состояния равнодушия мальчишка – худой, маленький, в огромной собачьей шапке, накрывшей всю его голову так, что глаз не было видно, и в огромных, разного цвета валенках, подшитых и, видно, здорово стоптанных, к которым были прикручены коньки. Валенки были очень большие, а коньки, видно «снегурки», маленькие такие, что их не было видно, и если бы не веревки, которыми были обмотаны ступни валенок, да коротенькие палки, которыми эти веревки были затянуты, чтобы держать коньки, казалось бы, что у пацана нет коньков, а, прицепившись к саням сзади железной крючковатой палкой, он едет за санями прямо на валенках. Этот пацан кричал, как только их сани поравнялись с нашими розвальнями: «Дяденька, дай прокачу-у!»
Этот задиристый крик, наверное, и пробудил нашего возницу. «Вре-ешь! Ну, вре-ешь!» – совсем не глядя на обгоняющую нас пару, нараспев бурчал он и ерзал на своем облучке, скользя и срываясь ногой, положенной боком. Наша тройка, к которой я уже потерял интерес, вдруг преобразилась. Лошади подобрались, а у коренника совсем перестала мотаться голова. Она вытянулась вперед, да так и остановилась, будто кто-то потянул ее вперед невидимой уздой. Пристяжные затопотали, и я, все еще не веря в скорость, вдруг услышал участившийся дробный стук – это был топот наших лошадей.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: