митрополит Антоний (Храповицкий) - Собрание сочинений. Том II

Таким образом, служение Христу или христианская жизнь есть постепенное проникновение себя Христовым духом смирения и любви и сообразное с тем духовное объединение с Его богочеловеческой личностью.

Не таково служение людям и единение с ними. Единение с людьми, и с людьми грешными, требует от их друзей не внутреннего переворота, но лишь внешнего соглашения с их интересами. Такова, к сожалению, не только случайная дружба приятелей, но отчасти и любовь супружеская, и даже любовь родительская. Люди наслаждаются друг другом, любуются один другим и делают все то, что может относиться к пользе и удовольствиям друг друга. Но если мы подобного же рода любовь, плотскую и исключительную, переносим на Христа, если Его святейшему Лицу думаем угодить или чувственной привязанностью к Нему, как Петр в своем первом падении, или внешне деятельным уничтожением Его врагов, как тот же Петр в своем втором падении, тогда наша религия, наше усердие остаются христианскими лишь по внешности, лишь по виду, ибо тогда человек любит лишь внешний облик Христа, а не содержание Его характера, не Христов закон, не Христову жизнь. Таким, – скажет Господь, – Я никогда не знал вас (Мф. 7, 23).

То, что называется ересью, именно и заключается в пренебрежении людьми главной стороной христианской жизни и религии (т. е. предпочтения всему Христовой жизни) ради исключительного внимания к вещам сторонним и внешним. Почему же происходят подобные явления? А потому, что извращенная грехом человеческая природа имеет в своих членах… иной закон, противоборствующий закону ума (Рим. 7, 23). Высшая сторона нашей души хотя привлекает нас к божественному облику Небесного Жениха, но путь к Нему тернист и труден; я должен по этому пути распять в себе ветхого человека, уничтожить свои страсти и все приманки мира, а настолько не хватает любви ко Христу и презрения к миру. Вот грешная душа и ищет на свою погибель таких путей, чтобы и любовь ко Христу сохранить, и от мирских прелестей и фантазий не оторваться. Вместо служения Ему через начатие новой благодатной жизни, отвращающейся от гордости, и насилия, и вражды, и похоти плотской и возвращающей в нас дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви, человек удовлетворяется или одной мирской, получувственной любовью к Нему, как все протестанты и штундисты, и кричит, что он уже искуплен, или, как во втором падении Петра, вместо уничтожения врага Христова в себе самом, вместо искоренения плевел диавольских из своей души и душ ближних он восстает на врагов внешних и мечтает об устроении таких на земле внешних порядков, при которых, по его заблуждению, будет всем легко спасаться. Это есть заблуждение всех тех еретиков, которые желали распространять религию насилием и овладевать государственной силой для служения Христу. Таковы римско-католики и все желающие служить Богу внешними средствами, а не духом и истиной. Но невозможно служить двум господам и нельзя работать Богу и маммоне. Тесный путь один, и кто не со Христом, тот против Него; всякая ересь, которая вместо новой благодатной жизни ищет в христианстве осуществления подобных мирских фантазий, тем самым лишает себя благодати и отступник становится как язычник и мытарь (Мф. 18, 17). В нашей русской общественной жизни произошло именно такое падение, как в жизни Петра. Один литератор, боровшийся против врагов Христовых силой философских и затем апологетических исследований, по-видимому, огорчился, что сама по себе истина так медленно и так незаметно побеждает врагов. Ему, вероятно, горько было видеть Христову веру пренебрегаемой высшим обществом и безнаказанно попираемой со стороны нигилистов – развратителей юношества, и вот, вместо того чтобы трудом духовной жизни и науки достигнуть через благодать Божию таких духовных даров, перед которыми бы пали козни врагов Христовых, этот мыслитель стал думать об устроении таких общественных церковно-государственных порядков, при которых никто не мог бы порабощать или оскорблять Церковь, при которых сила Церкви действовала бы беспрепятственно и торжественно побеждала своих врагов. Если бы он научился и научил нас для сей цели стать Златоустами или Григориями, приобрести любовь Иоанна Богослова или силу апостола Павла – о! тогда кто бы его не благодарил! Но он стал искать других средств, устроений государственных, он извлек меч, как Петр, и погибает от меча лжи и губит своих последователей. Он впал в ту страшную яму заблуждений, куда, естественно, падет всякий ревнитель Церкви не по разуму; он постепенно и последовательно стал склоняться к тому учению, что возвело насилие в закон, в тот страшный ров папизма, который, начав внешне ревновать о Христе, изгнал Его из своего общества и поставил грешного человека вместо Христа.

Мы именно говорим о новой книге Вл. С. Соловьева «La Russie et l’eglise universelle» («Россия и Вселенская Церковь» (фр.). – Прим. ред.), в которой его прежние папистические сомнения достигли степени уже самого чистокровного ультрамонтанства, где папа римский является органом Божественной истины уже не через Вселенский Собор, как значилось в прежних сочинениях Соловьева, но ex sese etiam sine consensu ecclesiae, как сказано было на Ватиканском Соборе. Если к этому прибавим, что здесь признается догмат об исхождении Святого Духа и от Сына (filioque), а равно и непорочное зачатие Пресвятой Девы, то поймем, что мысль автора уже окончательно слилась с римско-католическим исповеданием, так что весьма понятно, почему римский папа объявил автору официальную благодарность вместе с выражением надежды, что весь русский восток признает папское главенство и подчинится ему.

Но нас, собственно, занимает это сочинение не само по себе, но как типическое явление того религиозного материализма, искушение которого в нынешнее время, время пробуждения церковных интересов при продолжающемся нравственном извращении общества, особенно сильно может воздействовать на человеческие сердца. Поэтому при изложении и разборе названного сочинения внимание наше будет устремлено главным образом лишь на две его стороны: на раскрытие положительного религиозно-церковного идеала автора и на его оценку с православной точки зрения. Мы не будем касаться ни исторических, ни библейско-экзегетических, ни метафизических обоснований и доказательств, которыми автор хочет подкрепить свою систему: все это области, уже изведенные и в споре никогда неразрешимые на той диалектической почве, которую они получают в названной книге; лучшим подтверждением наших последних слов является тот факт, что одни и те же места Священного Писания, одни и те же события церковной истории служат посылками и для папистов, и для их противников. Да, конечно, ни одно вероисповедание не основывается на диалектике, но получает свою жизненную силу через начертание известного нового уклада религиозной жизни, который и воздействует на совесть или на страсти человеческие и привлекает к себе или тех, которые подчиняются голосу совести, или тех, которые влекутся страстями. Так учение Христово, изложенное Им в притчах, разрешило собою все запросы совести, а потому всякий, кто от истины, слушает гласа Моего (Ин. 18, 37). Учение Магомета удовлетворяет страстям азиатских характеров, поэтому оно увлекло всех, работавших этим страстям.