Галина Барышникова - Мастерская сновидений

Сандра обняла его.

– И очень хорошо сделаешь. Тебе придется со мной много заниматься, давать мне дополнительные уроки. А лучше – оставь меня на второй год, а? Так не хочется выпускаться в следующем году!

– А что, это обязательно, чтобы я был твой препод? Я могу быть просто хорошим парнем!

– Договорились. – Сандра подняла голову. На чёрном небе звёзды, как цветы на бархате. – Посмотри, как красиво!

– Что вверху – то и внизу: «Нельзя сорвать цветка, звезды не тронув…» – Он обнял её за плечи, как старого друга, – А ты знаешь, что мы такое же заблуждение, как и эти звёзды?

– Мы – это кто? – насторожилась Сандра.

– Мы – это люди. Человеки.

– А почему заблуждения?

– Ты ведь знаешь, что этих звёзд уже нет над нами, мы любуемся миражом. Отражением погасших звёзд. Свет идёт, а источник уже иссяк. Это небо – заблуждения нашего ума. Неумение видеть суть.

– А люди?

– То, что видит наш глаз – это ещё не наша суть. Тело – обёртка для чего-то более важного. Часто человек даже сам не знает, носителем чего он является.

– Да, «самого важного глазами не увидишь».

– Это точно. Ты знаешь, единственное, чем человек может оправдаться и приблизиться к творцу – это его творчество. Существует такой принцип «антроподицеи» – оправдание человека в творчестве и через творчество. Кстати, я потому и пришёл в наш институт работать. Здесь замечательная атмосфера.

– Слушай, а нас не потеряли? – встрепенулась вдруг Сандра.

– Думаю, что нет, но всё равно пойдём – здесь не нужно долго оставаться. Всё-таки дольмены…

Сандра и Георгий сидели на кровати и листали буклет.

– Ты ждала меня?

– Я звала тебя.

– Я слышал.

– Мне стали сниться вещие сны.

– И мне.

– Слушай, а может нам и это снится?

– А какая разница? Мне уже давно кажется, что то, что происходит днём – это сон. А настоящая жизнь у меня ночью – в сновидениях. Кстати, сегодня я даже смог в этом убедиться, – улыбнулся он.

– Мне тоже кое-что интересное приснилось сегодня. – Сандра улыбнулась в ответ.

– Расскажешь?

– Я лучше тебе покажу. Ты не возражаешь?

Григорий Еремеевич Катаев продолжал скрипеть в своём потёртом кресле. Он исписал уже полтетради, когда, наконец, постучали в дверь. Это были Кудрявцев с Болдыревой. У Людмилы Сергеевны в руках были цветы, вид у неё был счастливый и немного смущённый. Они опоздали на полтора часа. Но её смущение не имело к этому факту никакого отношения – Катаев знал это.

– Господа, – сказал он (старый профессор любил пышную речь), – скоро должен подойти мой ассистент – Боря Лейбниц, и, я так чувствую, с ним подойдут ещё два очень нужных нам человека. Надеюсь, вы не возражаете? Итого нас будет шестеро. Та-ак… Нужен ещё один – группа должна состоять из семи человек. Та-ак… – Григорий Еремеевич задумался, почёсывая гриву своих огненно-рыжих волос.

Кстати, вам когда-нибудь приходилось встречать рыжих стариков? Нет? Тогда я объясню, это очень забавное зрелище: седины почти не видно, просто огненная лава имеет множество оттенков – от каштанового к бледно-жёлтому. Только с возрастом, вероятно, как компенсация за отсутствие седины, на лице (о теле я не могу судить за неимением такой информации) появляются тёмные, почти рыжие пигментные пятна. А наш герой и так походил на огромного льва, косматые брови и пятнистое лицо только усиливали это сходство. Роста он был невысокого, но сложения крепкого, он до сих пор зимой моржевал и ходил на лыжах, а летом выходил в продолжительные походы с друзьями, называя это почему-то рыбалкой. Как правило, рыба была самым редким гостем этих прогулок, хотя удочки и снасть всегда были обязательным атрибутом этих выездов.

– Та-ак, – протянул старый лев, – Мне кажется, мы можем рассчитывать ещё на одно существо.

– И кто же это будет? – поинтересовался Кудрявцев.

– Очень близкий вам человек. Но он позже к нам присоединится. А пока, может быть, я расскажу немного о лаборатории? А? Как вы на это смотрите, Людмила Сергеевна? Ведь Пётр Александрович у нас впервые? – отличительной чертой мастера сновидений были множественные вопросы – любимая его интонация.

Надо сказать, что самым замечательным и излюбленным местом студентов была лаборатория Катаева. Соорудил он её фактически на собственные средства – институт не имел такой возможности, ректор выделил помещение для этого эксперимента и дал на него «добро», но и это был щедрый жест, свидетельствующий о благорасположении. Катаев был известной личностью, издавал книги по всему миру, имел множество учеников, вот на этот-то доход и была сооружена жемчужина ИФИРа. Студенты занимались здесь бесплатно, а прочие со стороны как раз и обеспечивали растущие потребности учебного заведения. Польза была обоюдной.

Много лет назад Аристарх Грандовский обратил внимание своего друга, тогда ещё кандидата психологических наук Гриши Катаева на любопытный эксперимент Роберта Монро. А скоро представился случай им обоим съездить в Америку, и «по пути» заглянуть в Институт Монро. Вот этот-то факт и изменил полностью жизнь будущего профессора. Приехав домой, он стал «копать» в этом направлении, разработал собственные методы и дополнил то, что уже создал Монро. В результате, сначала в домашних условиях, а затем и в стенах института была создана эта лаборатория. Что она собой представляла? Как бы это ненаучно ни звучало, но представляла она собой удобное место для сна, такое, чтобы ничто не отвлекало от основного занятия – увлекательного путешествия по дорогам собственного сознания. Готовому ко сну человеку одевали наушники с музыкой и со встроенным сигналом, в определённую фазу сна этим сигналом будили спящего и предоставляли ему выход в «свободный космос». Было особое условие – человека готовили накануне, настраивали сознание на возвращение, на то, чтобы он не пугался увиденного, давали ему мантру защиты от сущностей низшего астрала и мотивацию астровыхода – расширение своего сознания.

Катаев дополнительно исследовал своих подопечных, выявлял их цветовую расположенность, подбирал аромосопровождение. Он считал, что частота цвета помогает сознанию собраться в точку и безболезненно выскочить из тела, так же как интенсивность определённых цветов способна влиять на энергетические точки тела – на чакры, что-то притупляя, что-то активизируя в них. А запах? Запах, этот тонкий инструмент эфира всегда управляет нашим сознанием, нужно только правильно его подобрать и верно отследить свою цель. Если сам мастер считал, что уже пора возвращаться, а сознание ещё не на месте, то он разжигал особое благовоние – смесь, составленную им самим, которая сначала мягко звала – как маяк зовёт корабль из безбрежного моря, если же результата не было, то он усиливал запах – и она моментально вгоняла сознание в тело.