Борис Жук - Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Это был настоящий «хикки» – крайне тяжёлый в общении и ощутимо дезориентированный в физическом мире великовозрастной детина, живущий с мамой. Он казался мне окружённым аурой серого ватного вакуума, лишающего всякой возможности дотянуться до него. Абсолютно искусственное лицо, почти лишённое какого-либо выражения, и такая же поза тела. В глазах – пустота и более ничего. То ли манекен, то ли призрак. Я совершенно не понимал, что с ним делать и чего от него можно ожидать. Казалось, что с равной вероятностью он мог зарезать, пёрнуть, заплакать, предложить подрочить на брудершафт… Кто же там – в этом органическом мешке?

На все мои предложения он вяло соглашался, слушал, но разговор не поддерживал, а своего жизненного опыта у него не было вообще. Словно чёрная дыра, которая безвозвратно поглощает любую частицу и волну, выпущенную в её сторону. Мои опасения по поводу непредсказуемости собеседника оказались напрасны. Он не мог проявить себя. Никак. Убедившись в бессмысленности попыток как-либо «расшевелить» этот овощ, я ушёл. И никогда более не возвращался ни к имиджбордам, ни к их обитателям. Мне очень не хотелось стать таким же.

С матерью, отцом и братом мы практически не общались. Все были работающими и учащимися людьми – домой приходили кушать и спать. Иногда обменивались ничего не значащими историями с работ, смысл которых в основном сводился к банальному «начальники – тупые».

Здесь я чувствовал себя неловко. Рассказать о том, чем заполнены мои программистские будни, обычному человеку без специальной терминологии не представлялось возможным. Да и с ней оказалось бы совершенно не интересным.

– Чем занимался сегодня? – спросила однажды мама.

– Учил машинки летать на вентиляторах, – после некоторой паузы честно ответил я. А про себя подумал:

– Какой же всё-таки оторванной от жизни хернёй я занимаюсь… А главное – для кого? Ведь об играх, которые я пишу месяцами, узнают лишь считанные подростки, которые забудут их через неделю. А большое бизнес-приложение, которое я даже не понимаю, как работает целиком, и вовсе останется где-то в недрах неизвестных зарубежных корпораций. Опять же – его будут постоянно обновлять и, вероятно, весь мой код вскоре будет кем-то переписан. А потом и сам Flex устареет как технология, и удалят вообще всё. Сизифов труд. Но за него платят хорошие деньги. Боже, на что я трачу жизнь и остатки здоровья? Как же это всё нереально…

Меня утешала мысль, что, заработав много денег, я смогу наконец потратить их на свою мечту. Правда не ясно, на которую: делать игры-миры или уехать в глушь, заниматься творчеством и сходить с ума.

Яркими точками соприкосновения с родственниками были праздники. Мне довелось быть диджеем на свадьбе двоюродного брата. Того самого Ш., которым я так восхищался в детстве. После армии мы с ним мало виделись. Мне казалось, что брат изменился в худшую сторону: забросил творчество, занялся какими-то сомнительными бизнес-махинациями, да и женился он уже во второй раз. Я иронично оделся в чёрное, намекая, что мероприятие отнюдь не радостное – хорошее дело браком не назовут.

На свадьбе мне в очередной раз довелось убедиться, что женщины в целом мне нравятся больше – они всегда заняты полезным делом. А мужчины – пафосные павлины, распускающие друг перед другом хвосты, обсуждающие глобальные вещи и скрывающие правду самих о себе. Особенно заметно это стало после моей неудачной шутки:

– Да ну, после первой закуска нужна, как женатому – онанизм!

– Это ты зря так говоришь.

– Почему?

Мужчины лишь, замявшись, промолчали в ответ, и стало ясно, что дело не в закуске.

Но больше всего свадьба запомнилась тем, что мой ноутбук остался ночевать под дождём – прямо под стоком с крыши. Обнаружив «утопленника» утром, я сделался мрачнее тучи. Пошла под откос жизнь программистская. И музыка, и всё остальное… Но я старался не подавать виду. Сказал жениху: «С тебя штука баксов», и сел пить водку с хозяйкой коттеджа, которая была рада поделиться житейским опытом:

– Видишь, у него губы-то пухленькие – значит дитё ещё, он как будто титьку просит. Кто повзрослел – у тех губы-то тонкие, поджатые…

Я слушал её и представлял, что двоюродный наверняка будет медлить с деньгами. Куплю новый ноутбук, а этот сдам на запчасти. И никогда больше не стану помогать родственникам. Ни-за-что.

Однако вернувшись домой, я разобрал своего электронного друга, дал время его потрохам просохнуть, собрал обратно и – о чудо! Он заработал! Всё было в порядке, только батарея перестала держать заряд, но это казалось несущественной мелочью. И озлобленность на родственников тут же прошла.

Другим примечательным событием был юбилей отца. Он с юности увлекался чтением, и мне было не по себе оттого, что папа перечитывает раз за разом одни и те же книги. Казалось, что он застрял в развитии. Я решил порадовать родителя шедеврами современной прозы. Составил перечень книг по рекомендациям из литературных разделов имиджборд, постепенно отыскал и купил все произведения.

У меня не было времени изучить все рекомендации в деталях. Я офигел и проклял борды, пролистав книжки Сорокина и Масодова. Даже собирался их выбросить, но решил идти до конца. Затроллить отца, пронять его чем-то неожиданным, совершенно ему не свойственным, казалось хорошей идеей.

Папа молчаливо осилил всё. Книги одна за другой переместились «на дальнюю полку». Единственный раз он подошёл ко мне с покет-буком Пелевина «Чапаев и Пустота» и сказал:

– Как будто наркотиков поел. Рекомендую!

Тем временем на работе настал долгожданный момент увольнения:

– Главное – несгибаемое намерение. Смотреть на вещи конкретно, без лишних абстракций: физически удержать не смогут – а значит в крайнем случае будут вынуждены уволить по статье. То есть самое главное здесь – убедить себя самого, что за пределами работы есть жизнь, и она прекрасна, и более чем достойна того, чтобы стремиться к ней; рваться как птица из клетки на свободу.

Учитывай фактор времени, скорее всего, процесс затянется. Придётся постепенно уходить с проекта, выжидать некоторое «время на подумать», потом идти «догуливать» оставшийся отпуск и только потом удастся получить на руки трудовую. Таков порядок.

Я подготовился как следует: узнал приёмы, которые обычно используют директора, чтобы уговорить остаться, настроил себя психологически и вошёл в кабинет начальства со включенным диктофоном. До сих пор иногда переслушиваю эту замечательную запись, где я озвучиваю директору своё твёрдое намерение, свою философскую концепцию Судьбы как всеобщей предопределённости, а он пытается переманить меня, обещая открыть целый отдел под моим руководством, который будет заниматься исключительно тем, что мне интересно. А ещё поучает меня житейской мудрости, повествуя о перспективах семейной жизни: